Драконья Игра - Наталья Корнева

На долю мгновения показалось даже, что короткоствольное оружие и вправду зажато в узкой ладони — но нет, конечно же, нет… ладонь была пуста, тонкие пальцы застыли, неестественно скрючившись, лихорадочно сжимая только призрачную горсть пустоты.

Он совершил казнь.

Себастьян испугался сам себе: почему-то не почувствовал он сожаления, одна только усталость привычно обреталась в сердце. Сильф полуприкрыл глаза — те налились нездешней бледной зеленью, и уже не теряли свой цвет. Взгляд приобрёл особое сияние.

Нет времени на скорбь и размышления — в городе творится что-то странное. Сирены истерично воют на улицах и зовут всех, кто хочет спасти свои жизни. Пора уходить.

О Изначальный, да что же это стало с ним? Как далеко отошел он от собственных духовных идеалов.

Что сказал бы святой отец?

Святой отец никогда не одобрил бы того, что он убил, совершая грех мести. Увы, возмездием не исправить ошибок прошлого и казнью преступника не вернуть жертву.

Он знал об этом и всё же снова выбрал совершить грех. По-другому было нельзя. Он снова виновен, но — должен сбросить с плеч груз чувства вины и идти вперёд. Он должен принять, что может поступать неправильно. Он должен позволить себе быть самим собой.

Переносить чувство вины было более невыносимо, и оно не коснулось сердца. Равнодушие заполнило его, достало до самого дна. То самое равнодушие материнской расы, с которым сильф боролся так долго, но — больше не хотел.

— О Изначальный, я искал Тебя много лет и не смог найти… Но Ты научил меня видеть руку Твою за каждым несчастьем. Своею рукой веди меня и впредь — я не желаю знать сомнений.

Серафим перевел взгляд на Искаженную и невольно залюбовался чуждой пониманию эстетикой смерти — страшной и… одновременно исполненной гармонии. Сердце билось ровно, по венам, по мышцам, по нервным волокнам струилась волной освежающая мятная прохлада, в темных ветвях души проникновенно и нежно пели ночные соловьи.

Подобно написанной приглушенной пастелью картине, полотно мира разворачивалось перед ним, а он лишь добавил немного чистого кармина. Яркие краски пугали, но при этом неизменно притягивали взгляд. Противоположности сплетались воедино, переплавляя антагонизм в нечто большее.

Словно ангел смерти, сильф склонился над убитой и поцеловал начинающий холодеть лоб. Поцелуй этот был чист и непорочен, как поцелуй священнослужителя.

— Глупая, глупая девчонка, — не своим голосом едва слышно прошептал Серафим. Рыжие пряди упали на лицо и скрыли проявившееся на нем выражение. — Что же ты наделала.

Вновь припомнив науку Маршала, наемник почти машинально сделал контрольный выстрел — аккуратная точка между бровями совсем не испортила красоты его феи. Кровь смыла печать поцелуя.

— Покойся с миром, София.

Рано или поздно время истекает для всего. Моник забрала у него одну половину сердца, София же взяла другую — и унесла с собой в небытие.

Серафим мягко закрыл ей глаза, сложил на груди изящные руки и прочитал нужную молитву за упокой души.

Что уж скрывать, не всегда вера его была незыблема. Порой священные страницы Белой Книги казались просто бумагой, но молитва всегда давала привычную благодать и успокоение разуму. Ювелир закончил ее прилежно, как и положено, — не зная, что лучшие палачи получаются из жертв.

За окнами продолжали надрываться сирены. Возникло отвратительное, тревожное чувство, будто, отвлекшись на личный визит, он только потерял понапрасну время и опоздал куда-то.

Безнадёжно, чудовищно, непоправимо опоздал.

Маги Защитного круга синхронно упали на колени и коснулись лбом пола, терпеливо ожидая, когда их ресурсы понадобятся лорду-протектору.

Правитель Ледума был мрачен. Мысленно проклинал он и Карла, и Лукреция, и братьев драконов, впутавших его в свои Игры бессмертных. Избрав для удара именно магический смерч, Октавиан Севир всё рассчитал верно: стихия воздуха, явленная столь мощно, первым делом выбьет из строя ирнимиты. Эти нежные сине-сиреневые яшмы, похожие на цветы гортензии, — их слабое место. Из всех яшм они были наиболее ёмкими, наполненными энергией для подпитки других, но, увы, совершенно не годились для защиты самих себя.

Небо над городом приобрело тревожный свинцовый цвет и набрякло, готовясь пролиться дождём. С юго-востока, со стороны древней столицы Бреонии, на них катился высокий вал штормовых туч, подстегиваемых смерчем, как кнутом.

Надеяться на дракона не приходилось. У Альварха больше не получится вмешаться, не покачнув радикально баланс, — время прелюдий прошло. Тот, кто еще сегодняшним ранним утром кормил его золотом с рук, не сможет отвести беду.

Черт побери, многое изменилось с сегодняшнего утра! Все предостережения Высшего сбылись и стали ясны, как день.

— Защитная система пытается отклонить внешний импульс, — оперативно докладывал меж тем смотритель южной сторожевой башни, на которую должен был прийтись первый удар. — Ирнимиты, лазуриты, опалы выходят из строя… аметисты крошатся на глазах. Рассыпаются даже топазы! Уже скоро поддерживать защиту смогут только высшие минералы. Ураган понемногу отклоняется, но недостаточно быстро. Скорость перемещения запредельно высока. Мы можем видеть смерч уже из окон!..

Беловолосый прикрыл глаза, бесстрастно слушая доклад, в котором смутно прорывались уже панические нотки. Смотрители башен не понимают, что происходит, почему не выдерживает прославленная система защиты. А лорд-защитник Ледума даже не может открыть им наличие бреши, образовавшейся по его вине. Бреши, достоверно разузнав о которой, правитель Аманиты и решился напасть.

Система сторожевых башен взломана. Тот тайный ход, что оставил в ней лорд Эдвард, чтобы иметь возможность беспрепятственно приглашать в свой город оборотней, сработал против него же. Вот-вот вся магическая система защиты посыплется, как карточный домик, у которого из основания выдернули одну карту. Рассчитывать на нее больше нельзя.

Сердце Кристофера пропустило удар. Напряженно вглядывался он в лицо своего августейшего повелителя, и различал на нем выражения, которые не сулили ничего хорошего. Неужели это конец? Неужели все они просто исчезнут спустя какие-то считанные минуты? Неужели Ледум, его гордый, прекрасный Ледум захлебнется в этом водовороте и исчезнет навсегда?

Неужели это последний раз, когда он видит своего лорда?

Как мимолетна жизнь. Как иллюзорны могущества людей, городов, цивилизаций.

— Активируйте резервную систему, — нахмурившись, сухо распорядился правитель. — Она выдержит всё, что может сотворить человек.

Что, Лукреций, этого ты не предусмотрел? Лорд Эдвард сузил глаза. Впрочем, уже не важно. Октавиан Севир — самоуверенный и взбалмошный глупец, и он играет не по правилам. Не всегда это плохо, но некоторые, совсем немногочисленные правила существуют не для того, чтобы их нарушать.