Кровь, или 72 часа - Дмитрий Григорьев

— Аккуратней! Смотри, куда садишься! — предупреждала Ника, стараясь развеселить мужа. — Если краб откусит кое-что, домой можешь не приходить!

— Не откусит! Это же голубой краб! Для него кое-что — это святое! — успокоил Паша.

— Не болтай ерунды! — вмешалась обстоятельная Саша. — Эти крабы называются голубыми из-за цвета клешней!

— А как называются такие рачки? — Ника показала ракушку, из которой вылезли и смешно задвигались глаза-антенны…

Как тот рачок, теперь сама Ника спряталась в ракушку и даже не пыталась выглянуть из нее. Она лежала перед Денисом на больничной койке, безучастная ко всему окружающему. В этот раз даже датчик давления не отреагировал, когда мужа выставили из бокса и отправили домой.

Час шестьдесят шестой

Скучающий охранник с интересом наблюдал за странным мужчиной, который потерянно оглядывался, не понимая, где находится. Мысленно Денис был все еще в боксе у своей любимой. Он тупо глядел на черный асфальт, равномерно размеченный белыми полосками, и медленно соображал, куда попал. Наконец до него дошло, что он стоит посередине пустой парковки. Вдали, под тусклым фонарем, одиноко скучала их машина. Позади нее, на фоне ночного неба, светилась огнями всегда бодрствующая больница. Ему вдруг стало почему-то жаль этот позабытый-позаброшенный автомобиль, радиатор которого давно не улыбался, а глаза-фары грустно смотрели в землю. А ведь еще совсем недавно их новое приобретение так весело дразнило свою хозяйку сенсором, определявшим вес пассажира. Если пассажир весил, как ребенок, то автомобильный компьютер отключал подушку безопасности, о чем тут же извещал оранжевым огоньком на приборной доске.

— Так! Ты опять! — игриво сердилась Ника на машину, когда та подмигивала ей оранжевым огоньком. — Похоже, меня здесь за взрослую не считают! — жаловалась она мужу, и смешинки веселыми огоньками переливались в ее глазах.

Теперь пассажирское сиденье зияло холодной пустотой. Грустная улыбка отразилась в тонированном стекле машины. Так они и стояли друг против друга, два горьких одиночества в бесконечной ночи. А невдалеке, на пятом этаже, слабо светились окна реанимации, где лежала та, которая еще три дня назад объединяла их…

Неоновый свет фар выхватывал из темноты пустую дорогу. Больница стремительно удалялась в зеркале заднего вида, и так же стремительно приближалось непереносимое одиночество. Не спасли от него и собаки. Они не спали. Свет уличного фонаря выхватывал из черного окна их лисьи мордочки. Может, их разбудил шум машины, а может, несмотря на поздний час, они терпеливо караулили хозяев. Попрыгав и радостно полаяв, они необычно быстро притихли и уставились на дверь. Бася, недолго думая, вскочил на диван. Встав на задние лапы, он положил мордочку на спинку и снова стал всматриваться в темноту за окном.

— Ну что, сиротки, не приедет сегодня ваша хозяйка.

Бася обернулся на дрожащий голос хозяина и спрыгнул на пол. Ничего не понимающие собаки стали дружно поскуливать. Повернув головы набок, они с удивлением заглядывали в глаза хозяину. Тот сел на корточки и обнял их. Встав передними лапами ему на колени, рыжики стали неистово слизывать соленые ручейки с его лица.

— Идите-ка лучше на улицу!

Выскочив во двор, собаки сразу же побежали к калитке и уставились сквозь нее на остывающую машину. В этот вечер они позабыли о своей привычке первым делом погонять белок, которые с темнотой спускались на землю. Позабыв о ночных воришках, рыжики тихо сидели у калитки и ждали свою ласковую мамку. Они так и просидели там, пока их не кликнули домой.

Пеша сразу забралась в коробку к недавно родившемуся щенку, а Бася еще долго глядел наверх, где скрылся хозяин. Он несколько раз порывался пойти вслед за ним, но так и не решился перепрыгнуть через коврик-пограничник.

Час семидесятый

Никто в реанимации не обратил внимания на необычно раннее появление мужа больной из тринадцатого бокса. Тайком от медсестры, он достал маленький флакончик с пипеткой и капнул несколько капелек на язык жене.

— Виня, вчера тебя звуки сериала не разбудили, — прошептал он ей на ушко, — может сегодня тебя анисовый ликер расшевелит?!

* * *

Терпкий вкус аниса вернул Нику в то счастливое время, когда они веселились в кругу друзей. Они с Диней снова были жених и невеста. На стеклянную свадьбу им подарили хрустальный графин с чистым как слеза анисовым ликером.

— Чтобы ваша любовь оставалась такой же чистой! — поднял стопку Тимоха. — И чтобы никогда не мутнела от невзгод! А беда — как вода, — тут он плеснул немного воды в стопку, и анисовый ликер превратился в белую муть, — унесется навсегда! — он залпом опрокинул стопку и защелкал пальцами: — Огурчик, огурчик!

— Тебе этих? — Леля поднесла ему банку с этикеткой «Как у бабушки».

— Нет, мне бочковых! Вон тех, что на блюдце лаптями лежат, короче, как у дедушки!

— Балаболка! — расхохоталась невеста. — Такой тост опошлил!

— Это я еще по «путинской» колбасе не прошелся!

— А что с колбасой-то не так? Нормальная колбаса! — загалдели гости.

— А вы знаете, из чего она сделана?!

— Из чего? Из свинины, наверняка!

— Какие же вы политически неграмотные! Из медвежатины она сделана, вот из чего!

Задел был положен, и Тимоха весь вечер веселил честную компанию. Стол ломился от привычных продуктов советских времен, которыми Нью-Йорк в изобилии снабжал местные русские магазины. Так что было полное ощущение свадебного застолья времен застоя. Еды было столько, что ее потом целую неделю уничтожали всей коммуной в придачу с Тимохой.

Убывали праздничные разносолы, а вместе с ними и праздничное настроение. Но однообразные будни настать не успели. Пришел вызов в суд, и надо было собираться в славный штат Виргиния.

На совет Денис позвал Тимоху с напарником, для которых отбиваться от штрафов было обычным делом.

— В нашем штате такой порядок, — просвещал Тимоха. — Если полицейский, выписавший штраф, не пришел в суд, то решение зависит от того, что скажешь ты. Скажешь, что не виноват, значит, не виноват! Я в таких случаях виноватых еще не встречал! — он хохотнул и чуть не поперхнулся покупным пряником.

— А если полицейский придет?

— Если придет и тебя признают виновным, то к штрафу добавят судебные издержки! — Тимоха заглотнул очередной пряник. — Так что решай сам! Лично я обычно придумываю уважительную причину и прошу перенести слушание моего дела. Шансов больше, что во второй раз полицейский не придет.

— Д-д-даже и не заморачивайся! — вмешался Тимохин сменщик. — В В-в-виргинии этот трюк не работает. Д-д-даже если полицейский не придет, то судебное разбирательство будут переносить до тех пор, п-п-пока он не явится. У-у-ух! — поморщился он от очередной стопки водки.

Догадаться, чья была смена, не составляло труда.