Однажды в Марчелике 3 - Лео Сухов

Нильс и Анна были заложниками, которые гарантировали правильное поведение их отца, рива Викторина. А старшего брата Говарда убили, чтобы испугать родителей. И в этой клинике Нильс и Анна останутся навсегда, а выйти смогут только ногами вперёд. Всё сложилось, и на несколько дней мальчик погрузился в тягучую депрессию, понимая всю безвыходность положения. Больница отлично охранялась: нечего было и думать, чтобы сбежать.

Но дети не умеют всерьёз печалиться. Так говорил священник в воскресной школе. Вот и Нильс не смог, снова вернувшись к более благодушному настроению. А вместе с хорошим настроем появились и планы бегства.

Мальчик тогда был младше, чем сейчас, и тюремщики ему многое прощали. Отогнутые прутья, чтобы мог пролезть он и Анна, подкоп в парке, попытка спрятаться в мусоре… За это его не стали наказывать. А вот когда он просто сумел перемахнуть забор…

В тот день в палату, где лежал привязанный к кровати беглец, вошёл метен Шуштер. Он остановился посреди комнаты и ещё какое-то время стоял, молча переминаясь с ноги на ногу. А потом спросил:

– Почему ты не хочешь лечиться? Почему пытаешься сбежать?

– Я хочу к маме и папе! – заявил Нильс.

Метен Шуштер подошёл и заглянул ему в глаза.

– Хочешь их заразить лихорадкой? – поинтересовался он.

– Я ничем не болен! – гордо заявил Нильс. И это была его самая большая ошибка.

– Я так и думал… – кивнул Шуштер, присаживаясь на стул рядом с койкой. – Так и думал, что ты догадался…

– Догадался о чём? – попытался косить под дурачка Нильс.

– Хватит, хето… – усмехнулся мужчина. – Вижу, ты понял, почему ты и сестра здесь.

– Вы убили моего брата! – крикнул Нильс, возможно, поддавшись на провокацию Шуштера, но тот ничем не выдал себя.

– Это не мы, а другие люди, – покачал головой метен Шуштер. – И это неважно… Раз ты обо всём догадался, то мы поступим так: либо ты прекращаешь попытки сбежать, либо в следующий раз мы случайно пристрелим твою сестру!

– Вы не можете! Мой отец… – попытался возмутиться мальчик, но на мужчину это не произвело ровным счётом никакого впечатления:

– А твой отец, Нильс, ни о чём не узнает! И будет всё так же соблюдать условия соглашения… – метен Шуштер погладил ребёнка по голове. – Зато ты останешься один! Так что… Решай.

С тех пор Нильс больше не пытался бежать. Всё, на что он надеялся, так это на то, что ему удастся протянуть ещё хотя бы лет пять. Уж слишком сильно запали ему в душу слова о том, что выйти из клиники можно только вперёд ногами…

Нильс сдался. Не пытался узнать, как ходят патрули вокруг территории больницы, не пытался узнать, как сменяется охрана у дверей, не просчитывал, как доберётся до Викторина к родителям… И больше не хотел бежать. Только иногда, проснувшись ночью, он подходил к окну и с завистью смотрел, как гуляют по тёмному парку одинокие охранники…

Клиника стояла на берегу солёного минерального озера, которое питали подземные источники. С одной стороны вздымала свои склоны каменистая возвышенность, с другой – был обрыв к берегу. Чтобы выйти с территории клиники, надо было пройти через зелёный луг парка, миновать лабиринт из подстриженных кустов, а дальше, за оградой, преодолеть ещё двести метров узкого перешейка в сторону города…

Нильс тихо, чтобы не заскрипела кровать, спустил ноги на холодный кафельный пол. И на цыпочках приблизился к окну. Ночь была тёмная. Лишь редкие фонари на аллеях парка высвечивали пятна света на гравийных дорожках, да за возвышенностью разливалось в небе сияние Блю Ривьеры.

По одной из аллей неспешно шли двое охранников. Они то входили в круг света, то углублялись в ночную тень, исчезая из виду. Пели ночные птицы, стрекотали, скворчали и щёлкали насекомые. Холодные звёзды безразлично светили с тёмного неба в ожидании Гробрудера.

В воскресной школе говорили, что человеку положено спать в ночи. Но Нильс не хотел спать – он хотел ходить, бегать, прыгать, на девочек смотреть, в конце концов… Он бы не отказался сейчас погулять по парку – даже с теми охранниками, которые как раз вышли на очередной освещённый пятачок и снова скрылись в тени…

Хотя бы так уже!.. Нильсу даже плакать захотелось от обиды. Сколько раз он с тоской смотрел, как к обычным больным приезжают родственники, как носятся дети, играя на лужайках парка… А он вместе с сестрой мог только пройтись по аллее, посидеть на лавочке – а потом снова уходил в корпус. Короткие разговоры, грустные взгляды и двое охранников за плечами. Как те, что шли сейчас по парку…

Нильс пригляделся к светлому пятну, ожидая появления охранников. Но их всё не было… Не было… Не было… А потом из тьмы сиротливо выкатилась шляпа и улеглась на границе света и тени. Нильс во все глаза смотрел на эту шляпу – и отчаянно пытался понять, что за тварь могла сожрать в темноте сразу двух человек. Причём мгновенно… Ему стало страшно. Он осторожно сделал шаг назад, не сводя взгляда с тёмного пятачка, и тут неведомая тварь проявила себя.

Из темноты появилась человеческая рука, схватила шляпу и утащила обратно в ночь. Нильс чуть склонил голову и перестал отступать от окна. Наоборот, он прижался к стеклу и стал вглядываться в ночь, выискивая других патрульных. Но парк был пуст. Если бы Нильс мог заглянуть за угол, то мог бы с интересом понаблюдать, как молодой метен Пиколло, один из врачей клиники, прижал к стене молодую санитарку мешо Фрэнсис и старательно вылизывает ей рот изнутри.

Впрочем, Нильс бы догадался, конечно, что они целуются, а рука метена Пиколло неспроста шарит под юбкой девушки. Он бы, как типичный подросток, тоже под юбкой пошарил. Но даже, умей мальчик смотреть сквозь стены, Нильс не сумел бы разглядеть две тёмных тени, застывшие неподалёку от влюблённых…

И, надо сказать, с интересом наблюдавшие за процессом. Место было плохо освещено, и это могло бы помешать метену Пиколло или даже Нильсу, научившемуся смотреть сквозь стены.

Но не двум молодым касадорам с отчаянно красными глазами…

– Засадит, – предположил Бенедикт.

– Не-е, – не согласился Пётр. – Сегодня не его ночь…

– Почему? – удивился Бенедикт.

– Девушка приличная! – с придыханием оценил Пётр. – В кустах не станет…

Тут, наконец, метен Пиколло добрался до девичьих панталон и попытался их стянуть. За что и получил звонкую пощёчину.

– Что вы себе позволяете?! – как-то уж слишком сильно и наигранно возмутилась мешо Фрэнсис. – Прекратите, метен! Мы с вами едва знакомы!

– Но, милая мешо! Я весь горю!.. – метен Пиколло предпринял ещё одну попытку, но вторая пощёчина её тут же прервала.

– Мужлан! – сообщила ему мешо Фрэнсис, выскальзывая из крепкой хватки возбуждённого врача. – Я вам не девчонка из борделя, метен!

– Да, за такую отдашь в разы больше… – печальным шёпотом согласился Пётр.

– За такую всю жизнь расплачиваться придётся! – уважительно подтвердил Бенедикт. – Если окажешься с ней в церкви перед алтарём…