Счастливые девочки не умирают - Джессика Кнолл

Я бросилась к нему, умоляюще сложив руки.

– Я сама не ожидала такой подставы!

Эндрю шагнул мне навстречу, и мы сошлись в глубокой тени навеса, куда не дотягивался свет уличных фонарей.

– Материнская интуиция. Она почуяла, что ты замышляешь неладное, – сказал он, с напускным коварством пошевелив пальцами согнутых рук.

Я покачала головой и рассмеялась, чтобы дать ему понять, как он ошибается. Слова Эндрю – о том, что мы «замышляем неладное», – пришлись мне не по душе.

– Вовсе нет. Просто ей захотелось поужинать в «Янмине» за чужой счет.

Эндрю приблизился ко мне вплотную. Я попятилась и прислонилась к кирпичной стене.

Он взял мое лицо в ладони, и я прикрыла глаза. Его пальцы гладили меня по щеке, ненавязчивый ветерок шевелил волосы. Я могла бы заснуть прямо там, не сходя с места. Я накрыла ладони Эндрю своими.

– Подожди меня где-нибудь, – попросила я. – Давай встретимся позже.

– Тиф, – вздохнул он. – Может, это и к лучшему.

Я сжала его ладони еще сильней.

– Что ты такое говоришь, – с деланой беззаботностью сказала я.

Он вздохнул, высвободил руки и по-братски обнял меня за плечи. Внутри меня что-то раскололось.

– Вчера мы могли наделать глупостей, о которых потом пожалели бы. Лучше остановимся сейчас, пока еще не поздно.

Я замотала головой и постаралась унять дрожь в голосе.

– С тобой я никогда ни о чем не пожалею.

Эндрю притянул меня к себе, и я уже решила, что сумела его переубедить, однако он проговорил:

– Боюсь, что я пожалею.

Входная дверь распахнулась, и из ресторана донесся взрыв смеха. Меня так и подмывало ворваться внутрь и наорать на всех. Сохранять холодную голову, когда люди вокруг веселятся в свое удовольствие, труднее всего.

– Необязательно делать глупости, – залепетала я, презирая себя за умоляющий тон. – Давай пойдем куда-нибудь. Выпьем. Поговорим.

От Эндрю пахло, как на первом свидании, – одеколоном и смятением. Его сердце оглушительно колотилось.

– Я не могу просто разговаривать с тобой, Тифани.

Внутри меня что-то надломилось окончательно. Я умела только бить и всадила локти в грудь Эндрю. Он охнул – то ли от неожиданности, то ли у него перехватило дыхание – и попятился.

– Он, видите ли, не может. – Я отмахнулась от него. – Я думала, ты мой друг. А ты, видно, из тех, кому дай только вставить шлюшке из Брэдли.

В свете уличных фонарей лицо Эндрю исказилось от обиды, и я тут же себя возненавидела.

– Тифани, – защищался он, – ты же знаешь, что это не так. Господи, я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Это, – он показал пальцем на себя и на меня, – это не даст тебе счастья.

– Приехали! – злобно рассмеялась я. – Еще один советчик!

Зачем я это делаю? Зачем я всё это говорю?! Но я была не в силах остановиться.

– Я сама знаю, понял? – Я подошла к нему вплотную, как для поцелуя. – Я сама знаю, что лучше для меня.

– Конечно, – согласно кивнул Эндрю. – Делай, как считаешь нужным.

Он смахнул слезу с моей щеки, и я совсем расплакалась. Неужели он прикасается ко мне в последний раз?

Я прижалась мокрой щекой к его ладони.

– Я не могу. Не смогу.

Входная дверь хлопнула, и мы с Эндрю отпрянули друг от друга. По ступенькам сбежала сытая и довольная парочка. Мужчина первым ступил на тротуар и, дождавшись спутницу, обнял ее за плечи. Проходя мимо, она притворилась, будто не заметила моих остекленевших глаз, но, судя по выражению ее лица, она всё поняла. «Расплевались. На их месте могли оказаться и мы». Я бы многое отдала, чтобы мы с Эндрю были сложившейся парой. Лучше сетовать на то, что он сгорает на работе, и выслушивать его упреки в мотовстве, – что угодно, лишь бы не мяться друг перед другом, как сейчас.

Они зашагали по парковочной площадке. Мужчина отрыл перед спутницей дверцу ее машины, потом хлопнул своей. Я возненавидела их всей душой.

– Я не хотел тебя обидеть, Тифани. У меня сердце разрывается. – Эндрю в сердцах вскинул руки. – Это я виноват, что всё зашло так далеко. Прости.

«И ты прости, – хотела сказать я. – Все получилось не так, как я предполагала». Но я не могла вымолвить ни слова, устав от вранья и оправданий.

– Боюсь, у тебя сложилось неверное представление о Люке. – Эндрю жестом попытался меня остановить, но я продолжала: – Человеку вроде меня нелегко быть счастливым. С Люком я почти счастлива, так что…

– Я не то имел в виду…

– Так что не смей, – икнув, проговорила я, – меня жалеть.

И я икнула еще громче.

– Я и не думал, – ответил Эндрю. – Я восхищаюсь тобой. Ты сочувствовала Пейтону. Держала его за руку. После всего, что он сделал. Ты даже не догадываешься, какая ты удивительная женщина. Ты должна быть с тем, кто это видит и ценит.

Я подняла воротник блузки и уткнулась в него, притворившись, что вытираю слезы. На самом деле я тихо рыдала, закрывшись от Эндрю. Я услышала, как он шагнул по направлению ко мне, и замотала головой, сдавленно попросив не приближаться.

Он остановился на почтительном расстоянии и терпеливо ожидал. Тем временем моя блузка была окончательно испорчена, в таком виде я не могла ее вернуть. Придется соврать, что я ее потеряла. Продумывая очередную ложь, я, как всегда, успокоилась. Только благодаря этому я смогла остановить поток слез и кое-как собраться.

– Мама, наверное, недоумевает, куда я запропастилась.

Эндрю кивнул, не поднимая на меня глаз. Казалось, он все это время стоял с опущенной головой, чтобы не смущать меня взглядом.

По крайней мере, Эндрю мило пожелал мне спокойной ночи, когда я повернулась к нему спиной и стала подниматься по ступенькам. Он подождал, пока я благополучно доберусь до дверей. Как бы там ни было, я все равно его недостойна.

– Ну, наконец-то! – прокомментировала мама, когда я пролезла на свое прежнее место. – Я заказала тебе самый диетический салат, какой у них есть. Я помню, что ты по-прежнему моришь себя голодом.

И она обмакнула полоску хрустящей лапши в оранжевый соус.

– Спасибо, мама, – сказала я, резким движением расправив салфетку на коленях.

Тетя Линда первой заметила выражение моего лица.

– Тиф, тебе плохо?

– Не то чтобы плохо. – Я положила в рот поджаренную лапшу и захрустела. – Просто я сегодня полдня общалась с матерью парня, которого заколола ножом. Вот мне и грустновато.

– Тифани Фанелли! – вспыхнула мама. – Не смей так говорить со своей родной тетей!

– Ну, ладно, – ответила я и снова отправила в рот порцию лапши. Мне хотелось заглотнуть всю порцию одним махом, чтобы унять буравящий меня изнутри голод. – Но с тобой-то можно?