Последнее волшебство - Мэри Стюарт

– И король Мельвас при тебе?

– Да. Он нашел меня в лесу лежащей без памяти и привез сюда. Я была в обмороке, я полагаю. И ничего не помню. За мной ухаживали слуги короля Мельваса.

– Король Мельвас поступил бы правильнее, если бы остался при тебе в лесу до прихода твоих собственных слуг. Они прочесали весь лес, разыскивая тебя.

Мелькнула белая ручка, еще глубже надвигая капюшон. Мне показалось, что она дрожала.

– Да, наверное, так. Но этот дом находился поблизости, только переплыть на лодке, а он опасался за меня, он сказал. И лодка была удобнее всего... на лошади я бы ехать не смогла.

Бедуир уже сидел в седле. Я взял королеву за локоть, чтобы подсадить к нему. И с удивлением обнаружил – по ее тихому, ровному голосу я бы этого никогда не подумал, – что она вся дрожит. Поэтому я не стал ее больше ни о чем расспрашивать, а только сказал:

– В таком случае мы поедем не спеша. Король вернулся, ты знаешь об этом?

Дрожь била ее – как в лихорадке. Она ничего не ответила. Легкую и тоненькую, будто девочка, я поднял ее и посадил перед Бедуиром на седло.

И мы поехали небыстрым шагом. Когда мы приблизились к острову, стало видно, что пристань вся в огнях и по берегу носятся конники,

Мы увидели группу всадников с факелами, они отделились от остальных и во весь опор мчались по насыпи. Впереди, показывая путь, ехал черный всадник на черном коне. Потом они заметили нас. Раздались возгласы. Вскоре они поравнялись с нами. Первым теперь ехал Артур, его белый скакун был весь по холку в черной грязи. А рядом на черном коне, громко выражая радость и тревогу о королеве, ехал король Мельвас, властитель Летней страны.

* * *

Я в одиночестве ехал домой. Разоблачение Мельваса перед Артуром не принесло бы сейчас никакой пользы, но наделало бы много вреда. Пока, благодаря находчивости короля Мельваса, вовремя ускользнувшего из охотничьего домика и поспевшего в гавань для встречи кораблей Верховного короля, удалось избегнуть скандала; Артур – какие бы чувства он ни испытал, узнав или угадав правду, – не поставлен перед необходимостью идти на немедленный и принародный разрыв с союзником. И тем пока лучше будет ограничиться. Мельвас отвезет их к себе во дворец, щедро угостит винами и яствами и, наверно, оставит ночевать, а уж к утру Гвиневера что-нибудь да расскажет мужу. Что именно она придумает – не мое дело гадать. В ее приключении есть обстоятельства, которые ей нелегко будет объяснить: богато убранная комната, ожидавшая ее в охотничьем домике; свободные одежды, в которых она нас встретила; смятая постель; ложь, рассказанная ею Бедуиру и мне. И, самое главное, раздавленный шахматный король – свидетельство истинности моего видения. Но со всем этим надо будет подождать до тех хотя бы пор, когда мы покинем владения Мельваса, где мы со всех сторон окружены его вооруженными людьми. Бедуир, со своей стороны, тоже не сказал ни слова, и можно было надеяться, что из любви к Артуру он свои сомнения будет и впредь держать при себе.

А я? Артур был Верховный король, я – его главный советник. Открывать ему правду – мой долг. Но сегодня меня просто не будет при нем, я уехал, чтобы не выслушивать его вопросов, уклоняясь от ответов либо же отговариваясь ложью. Позднее, твердил я себе, пока мой конь устало трусил по-над берегом озера, позднее, может быть, мне откроется, как поступить.

Я ехал домой кружной дорогой, чтобы не прибегать к услугам перевозчика. Даже если бы он и готов был переправить меня в такой поздний час, я был не готов к его расспросам и пересудам солдат, быть может именно теперь возвращавшихся из лесу мне навстречу. Я искал тишины, и покоя ночи, и колышущейся завесы тумана.

Лошадь, чуя дом и ужин, навострила уши и пошла живее. Скоро мы оставили позади шум и огни острова, и гора Тор темнела в небе смутной глыбой с россыпью звезд над вершиной. Выступали из темноты деревья, на них висели клочья тумана, а у корней на мелководье глухо плескалась озерная волна. Пахло водой и камышами, и взбученной грязью, ровно ударяли по мягкой земле конские копыта, колыхалась вода, а из дальней дали, еле уловимое, но острое, как вкус соли на языке, приходило дыханье моря, и здесь, у его крайних пределов, лениво начинался отлив. Где-то хрипло загоготала, взбивая крыльями воду, невидимая птица. Мой конь встряхнул влажной гривой и потрусил дальше.

Тишина, недвижный воздух, покой одиночества. Словно тонкое покрывало, неощутимое, как туман, повисло между треволнениями дня и безмятежностью ночи. Разжалась десница божья. Ни единого образа на полотне тьмы. И нет охоты думать о завтрашнем дне и о завтрашних заботах. С помощью вещего сна я сумел предотвратить непоправимое; но что в делах государственных сулил внезапный возврат моей божественной силы – об этом я, усталый, измученный, даже не пытался гадать. Я дернул поводья, причмокнул, лошадь пошла резвее. Над зубцами леса взошла луна и оглядела всю серебристо-черную ночь. Еще полмили, и мы свернем в сторону от озера на проселок, ведущий ко мне домой.

Лошадь встала так внезапно, что я чуть не перелетел через ее голову. Не тащись она еле-еле от усталости, она бы непременно шарахнулась в сторону и я очутился бы на земле. Но так она только уперлась обеими передними ногами перед собой в землю и хорошенько встряхнула меня в седле.

Наша тропа забирала вверх по склону над берегом озера. Вода осталась внизу, скрытая от глаз слоями тумана, которые неспешно перемешивались и вздымались, точно мыльная пена в корыте, или текли вслед за отливом густым медлительным потоком.

Я услышал легкий всплеск и увидел то, что испугало мою лошаду – недалеко от берега в тумане пробиралась лодка, в ней, раскачиваясь, будто птица на ветке, стоял человек и отпихивался шестом – кто-то смутный как тень, юный и тонкий, завернутый в длинный плащ, и край плаща, свешиваясь за борт, полоскался в воде. Вот юный лодочник нагнулся, подобрал нлащ и, снова выпрямившись, стал выжимать воду из толстой ткани. Полосы тумана завихрились, разорвались на миг в бледном отсвете звезд. И я увидел лицо. Потрясение ударило меня в сердце. Как стрела в мишень.

– Ниниан!

Он вздрогнул, обернулся, ловким приемом остановил лодку. Черные провалы глаз в пол-лица посмотрели удивленно.

– Ау! Кто это?

– Мерлин. Принц Мерлин. Разве ты не помнишь меня? – Тут я спохватился. Кажется, от волнения у меня помутился рассудок. Я совсем забыл, что, встретившись на пути в Дунпелдир с мастером-ювелиром и его слугой, не открыл им, кто я такой на самом деле. Я поспешил прибавить: – Ты знал меня как мастера Эмриса. Меня и правда так зовут: Мирддин Эмрис из Дифеда. Но тогда у меня были причины не называть своего настоящего имени. Вспомнил теперь?

Лодка покачнулась. Туман сгустился и скрыл ее из вида, и я ощутил минутный приступ слепого страха. Опять я его утратил! Но тут же я увидел его снова, он по-прежнему стоял в лодке склонив голову набок. Помолчав, подумав, по своей всегдашней привычке, он проговорил:

– Мерлин? Волшебник? Вот ты кто?

– Да. Мне очень жаль, если я тебя испугал. Но я так удивился, когда увидел тебя. Я же думал, что ты утонул тогда в Корбридже, когда пошел с мальчишками купаться. А что случилось на самом деле?