Колхозное строительство 1 - Андрей Готлибович Шопперт

плана награждён «Трудовым Красным Знаменем». А вы говорите — инопланетянин.

— Тогда откуда у вас знания про эти препараты? — теперь взгляд не ошарашенный, а злой.

— Приснился мне Менделеев и надиктовал. Такой ответ вас устроит? Ах, не устроит? То есть, ему видеть чудесные сны можно, а мне нет? А в чём между нами разница? Ах, да, в бороде! Но отращивать не буду. Мне городом руководить, с большими начальниками встречаться, а тут косматая седая борода лопатой. Не поймут.

— Значит, не скажите, откуда дровишки, — теперь сникла.

— Рахиль Хацкелевна, давайте вы сначала синтезируете хотя бы одно из лекарств. Потом поговорим. Да, чуть не забыл. 23 февраля…

— Хватит секретничать. Чай остывает. И так нечестно — заперлись, будто не я здесь хозяйка, — в комнату прошмыгнула раскрасневшаяся Люша — видно, ещё приняла аперитива для храбрости.

— Идём. Таки вы всегда правильно знаете, к кому обратиться! — попытался перейти на одесский жаргон Пётр. — Сейчас же выступаем. Я тут пытаюсь товарища академика пригласить 23 февраля в Краснотурьинск на концерт. Там с доктором Франком познакомитесь. Может, он вас уговорит бросить курить. Покажет труп больного раком лёгких, бывшего заядлого курильщика. Елена Цезаревна, вы ведь собирались к нам?

— Конечно. Рахиль Хацкелевна, поедем?

— Да даже если на работе не отпустят, и то поедем. Увидеть Краснотурьинск и труп курильщика — мечта моего детства.

Событие пятьдесят четвёртое

Дамы ушли на работу. У Петра же до 23 часов, то есть до отлёта самолёта, осталось только два неоконченных дела. Первое — наиважнейшее: нужно приготовить ужин. В семье Чуковских это какая-то вечная проблема — холодильник всегда пуст. А чем, интересно, Елена Цезаревна питается в отсутствие товарища Тишкова? Святым духом?

Пришлось снова идти в магазин. Но раз уж один, так сказать, чёрт, выходить на улицу — то нужно и второе дело провернуть. Был только малюсенький нюанс: желательно проворачивать его подальше от Дома Писателей. Так, на всякий пожарный. Пётр собирался бросить в почтовый ящик письмо руководителю КГБ товарищу Семичастному.

Он всё же написал это письмо. И про предателей, и про немецких недобитков, и про неразоблачённых американских и английских шпионов. И даже про гибель космонавта Комарова, а до кучи — и про будущую смерть Гагарина. Не хотел. Во всех книгах про попаданцев в эти и последующие времена те патриоты сразу хватают газету и клеят это письмо, с теми же самыми в основном фактами — и их по всяким косвенным уликам потом Государственная Безопасность находит. Они там бегают от неё, и в конце концов, один чёрт, попадаются. Ну, дак «попаданцы» же.

Петру всего этого не хотелось. Когда начинал писать книгу про попадание ГГ в себя-первоклассника, то материала понабирал уйму, да десятки прочитанных книг — каждая по чуть-чуть, да отложилась в памяти. Чтобы не заморачиваться с газетой, которую вроде бы можно вычислить по типографской краске и бумаге, Пётр тогда придумал неглупый, с его точки зрения, ход. Нужно вырезать слова не из газеты, а из книги — и книга должна быть напечатана в Грузии. Почему в Грузии? Эта очередная уловка. Написано письмо будет якобы от имени старшего сына Сталина Якова Джугашвили. Выжил он, оказывается, не расстреляли его немцы, когда не получился обмен на Паулюса, и не убило его током от ограждающей лагерь проволоки. Решили — вдруг всё-таки пригодится. Отправили на Запад, а там его америкосы и освободили. Понятно, что даже и не подозревая о его батеньке. Такая была легенда. И вот терпел он то продолжение отцовских репрессий, то дурость Хрущёва, то безволие Брежнева, терпел — и не вытерпел. Написал письмо. Получайте.

Так вот, Пётр до последнего внутренне сопротивлялся этому «писанию». Решила всё череда случайностей. Как-то на репетиции песни к нему подошла Вика Цыганова и спросила, а не придумал ли он, как спасти Комарова. Пётр буркнул, что думает ещё, и пошёл попить чаю в кабинет директора дворца, а там порядок в шкафах наводят, и на выброс приготовили книгу Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», какого-то издательства в Кутаиси. Пришлось забрать этот том без обложки и с половиной вырванных листов, потом сидел в горкоме и клеил — а тут как раз и поездка в Москву наметилась. Письмо было следующего содержания:

«Ну что, сволочи, доигрались?

Думали, избавитесь от отца, и у вас всё будет в шоколаде? А не выходит. Никитка отравил отца, расстрелял Берию, выпустил по амнистии всех врагов народа и угробил к чертям сельское хозяйство — вот и все его достижения. Ах да, ещё этот лысый карлик продал Крым хохлам за помощь в борьбе за власть. При этом нарушил Конституцию. Разве был проведён референдум? Спросили мнение людей? Севастополь вообще не входит в Крымскую область. Пока не поздно, отмените это попрание воли народа и нарушение Конституции! Уверен, что крымчане вам спасибо скажут. Раз уж отменили кучу дурацких решений лысого — стоит и это до кучи отменить.

Теперь о том, зачем пишу это письмо. Распустили страну. Кругом повылазили шпионы и фашистские недобитки. Есть у меня сведения по этим выродкам. Чтобы поняли, что я не шучу, для начала сообщу несколько фамилий и адресов фашистских пособников.

Антонина Макарова, на счету которой более 1500 убийств советских солдат. В 1942 году пошла на службу к фашистам. Вступила во вспомогательную полицию в селе Локоть. Немцы выдали ей пулемёт „Максим“ для исполнения смертных приговоров. За это она получила прозвище Тонька-пулемётчица, а за каждый расстрел — 30 рейхсмарок. О зверствах Антонины Макаровны Макаровой могут дать показания бывшие заключённые Локотской тюрьмы, а также её любовник Н. Иванин — бывший начальник этой самой тюрьмы. Сейчас Тонька-пулемётчица проживает преспокойненько под фамилией Гинсбург в Лепеле (Белорусская ССР), работает контролёром на местной швейной фабрике.

Следующий выродок. Григорий Микитович Васюра родился 9 февраля 1915 года в городе Чигирин. Бывший старший лейтенант Красной Армии, перешедший на сторону нацистов, начальник штаба 118-го батальона Шуцманшафта. Он должен быть расстрелян за организацию убийства жителей деревни Хатынь и другие военные преступления. В фильтрационном лагере Васюра скрыл факт своей службы в полиции и СС, получил в 1952 году по приговору Киевского военного трибунала срок в 25 лет лишения свободы, но уже 17 сентября 1955 года был амнистирован по указу Президиума Верховного Совета СССР. Сейчас он перебрался в село Великая Дымерка (Броварский район, Киевская область) и стал директором по хозяйственной части совхоза „Великодымерский“. Хатынский палач Васюра даже получил медаль