В порыве страсти - Розалин Майлз

– Самообороны!

Настал черед Джона рассмеяться.

– По этой же причине ты убил и Элли?

– Конечно! Мне нужно было защититься от нее, она могла погубить все дело! Я думал, что все выйдет как надо, обещал ей проследить, чтобы с ней все было путем. Я хотел убрать Розу и отдать ей Розино место, но, когда появилась Триша, в нее словно бес вселился. Пришлось от девчонки избавиться. Я велел ей прийти вечером к источнику, мы там часто встречались до того, как я вернулся. Убить ее оказалось гораздо легче, чем я думал. Я уложил ее на землю, забрался на нее и, целуя, задушил. Шея хрустнула вот так! – Алекс прищелкнул пальцами. – Как цыплячья косточка.

Джон старался, чтобы голос не дрожал от ужаса.

– А Марк?

– О, о нем ребятки позаботились, с ним было еще легче, раз плюнуть, они говорили! Они просто поймали его в буше, усадили под дерево и влили в него столько самогона, сколько уместилось. Поили его день и ночь, пока печень не отказала. Ублюдок не мог поверить в свое счастье, был на седьмом небе, таким он и представлял себе рай. – Алекс засмеялся. – И она тоже, когда я ее трахал! По крайней мере, можешь считать, что оба умерли счастливыми!

Джон не мог больше терпеть.

– Попробуй только сказать это об отце, мерзавец! – прорычал он. – Хочешь убедить меня, что, когда у него на руках и ногах сидели твои боровы, а ты высыпал ему на лицо сумку ядовитых змей, он был счастлив?

– Нет, приятель.

Голос Алекса резко изменился.

– Нет, не скажу, что он умер счастливым. Но я этого и не хотел. Я хотел, чтобы он умер в муках. Хотел, чтобы он понимал, что происходит и кто с ним это сделал. Хотел, чтобы он смотрел мне в лицо и знал, что я пришел за ним.

– Но почему? Почему?

– Как, дружище, ты еще не понял?

Голос, звучащий в темноте, был старым, как вековечная скорбь, и юным, как недавнее горе. Раз дался шорох, словно что-то искали ощупью, потом щелкнул выключатель. Свет фонарика залил крошечную пещеру, и Джон увидел тягостно сгорбившегося Алекса и его огромную тень на покрытой рисунками стене.

– Я хотел, чтобы он умер в муках и знал, кто его убил! Хотел, чтобы он знал: единственный человек на свете, который должен его любить, оберегать и заботиться о нем, против него восстал. Как мать! И как он сам, когда повернулся против нее! – Алекс резко, на вдохе, вскрикнул. – Я так решил, потому что хотел, чтобы он умер насильственной смертью, как и моя мать, погибшая от его руки.

– Может, поспишь немного?

Бессвязно болтающую, вдребезги пьяную Тришу увели в дом для гостей, миссис Мацуда и Бакли отказались выпить на ночь кофе с сыром и печеньем и легли спать, даже Роза удалилась к себе с бутылкой успокоительного. Ни о ком из мужчин сообщений не поступало. Но Элен как-то умудрялась сохранять власть над собой и при этом даже улыбаться, хоть улыбка и выходила натянутой.

Сейчас, в последнюю ночь в Кёнигсхаусе, ей отчаянно хотелось лечь в постель. Она понимала, что не уснет, пока не вернутся Джон, Чарльз, Алекс или Бен и она не узнает, что произошло, но, раз она больше ничего не может сделать, ей хотелось побыть одной. Она повернулась к Джине, по-прежнему завернутой в алую ткань и с остатками мертвенно-белой краски на щеках.

– Я ужасно хочу лечь. Разве ты не устала?

Джина покачала головой.

– Подожду мужчин.

Слова сорвались с губ Элен, она не успела их сдержать.

– Всех мужчин? Или только Джона?

Девушка, защищаясь, вскинула голову.

– Отца и Джона! – ответила она.

Элен вздохнула.

– Ох, милая, не знаю, что у тебя на уме, на что ты надеешься, но я бы на твоем месте не взваливала на Джона сейчас слишком много…

Ее голос смолк.

Что она могла сказать? Мне кажется, мой сын сошел с ума?

Не очень-то прилично матери произносить такое! Но эта девочка-женщина с худенькими плечами и болью в глазах, как когда-то Джон, бросала вызов ее материнскому чувству.

– По-моему, он… не совсем здоров, – выкрутилась она. – И я не хочу, чтобы он причинил тебе боль…

Джина через силу улыбнулась:

– Он уже причинил.

Элен еле удержалась, чтобы не обнять ее.

– Как?

– Ох…

Казалось, Джине трудно вспоминать то, что было, и не расплакаться. Прошло немало времени, прежде чем она продолжила:

– Вчера ночью он сказал, что любит меня. А сегодня утром – что все кончено.

– Это непохоже на Джона! – невольно вырвалось у Элен. Но со следующей мыслью навалился тошнотворный страх. Непохоже на Джона, каким он был, – но если он сошел с ума…

Вдруг снаружи раздался хриплый крик и стук упавшего наземь тяжелого тела. Элен обхватила Джину, бросившуюся к ней в объятия, и они приникли друг к другу, не в силах крикнуть или заплакать.

Через мгновение раздались тяжелые удары в дверь, и она медленно приоткрылась под навалившейся снаружи тяжестью. Через порог перевалилось окровавленное тело, кровь лилась из раны на голове, сломанная рука болталась, одна нога волочилась. Человек вскрикнул и, узнав Элен, шатаясь, двинулся к ней, как выходец с того света.

– Миссис Кёниг!

– О Господи! – завизжала Элен. – Роско!

– Ваш сын! – хрипло бормотал полицейский. – Он сошел с ума! Он прикончил Бена Николса, напал на пас, а теперь гонится за Алексом. Он сошел с ума! Совсем взбесился!

Джон сошел с ума, совсем взбесился. Показалось ему или нет, что небо снаружи немного посветлело? Если удастся заставить Алекса продолжать болтать, хотя бы эту безумную чепуху об отце, может быть, он что-нибудь придумает, может быть, блеснет луч надежды…

– Ты не веришь мне, правда? – Алекс, казалось, забавлялся. – Знаешь, такая верность старику делает тебе честь! Клянусь, я к нему испытывал то же самое. Пока он не убил мою мать!

Джон едва сохранял выдержку, хоть и понимал, что нужно сдерживаться.

– Да ты что, с чего бы он стал? – яростно выкрикнул он. – Она его жена, он ее любил!

Но сквозь эти слова в его мозгу всплывали фразы из секретного отчета: «Обвинения в проституции и употреблении наркотиков были сняты за недостаточностью улик… не имея видимых средств к существованию, вела расточительный образ жизни…»

– Он выяснил, что она была не такой, какой он ее считал, когда женился, – объяснил Алекс, его лицо исказилось от ярости. – Я был еще мал, но слышал все их склоки. Кое-кто хотел, чтобы он занялся политикой. Ему нужно было ее проверить, чтобы убедиться, что ничего плохого не всплывет. А плохое всплыло. Вот он ее и убил.