Лунная опера - Би Фэйюй

– Ну ты даешь! Я уж не знал, что и подумать!

Сяо Яньцю несколько смутилась и мельком взглянула на Мяньгуа. Она рассмеялась, хотя слезы капали из ее глаз, и сама себе сказала: «Сколько же я выстрадала».

Мяньгуа потянул на себя дверь, собираясь пойти разогреть для жены ужин, и вдруг обнаружил застенчиво стоящую на пороге дочку. Мяньгуа, который весь размяк от счастья, что избежал придуманных им же самим ужасов, тотчас сделался нарочито грубым и резко сказал:

– А ну марш делать уроки!

Сяо Яньцю притянула мужа поближе и одновременно поманила к себе дочь. Усадив ее рядом, она внимательно посмотрела на нее. Дочь выросла совершенно непохожей на нее, своей крупной костью и угловатостью она внешне походила на отца. Однако сегодня Сяо Яньцю показалось, что ее дочь особо привлекательна, и если внимательно присмотреться, то можно увидеть, как они с ней похожи, разве что дочь просто чуть крупнее. Мяньгуа снова засобирался на кухню, но Сяо Яньцю его остановила:

– Ничего не готовь, мне нужно худеть.

Мяньгуа встал в дверях спальни и, не понимая, спросил:

– А с чего ты решила, что ты толстая? Когда я тебе такое говорил?

Сяо Яньцю положила ладонь на макушку дочери и сказала:

– Тебе-то без разницы, а вот зрители не признают Чанъэ в толстой тетке.

Счастливые супруги не могли дождаться, когда отправят дочь в постель. Удостоверившись, что ребенок уснул, они отправились к себе для торжественного совершения обряда. Эта ночь была умиротворяющей, точно вода, и потрясающей одновременно, она стала настоящим сюрпризом для Мяньгуа, и он лез из кожи вон, чтобы все было на высшем уровне.

Мяньгуа работал в дорожной полиции, в свое время отслужил в армии, отличался крепким телосложением, но был тугодумом. Что касалось супружеских планов, то его самой большой мечтой было найти себе жену из разряда работниц госпредприятий. Он даже во сне не мог себе представить, что его супругой может стать известная красавица Чанъэ. Это и впрямь напоминало сон.

Женитьба Мяньгуа обустраивалась согласно старым традициям, в ней не было даже намека на современные нововведения. Их знакомство состоялось через посредника в парке под ивой. После этого последовал короткий период «романа», и через некоторое время они уже стали делить одни супружеские покои.

В то время Сяо Яньцю ни дать ни взять напоминала Снежную королеву. Прогуливаясь по обсыпанным галькой дорожкам парка, она отличалась от обычных прохожих, гораздо больше она походила на лунатика или привидение. Однако бывает, что это может добавить женской природе привлекательности. Если же речь идет о молоденьких и хорошеньких девушках, то их очаровательная отрешенность, помимо того, что создает миловидную наружность, дополняет женский облик особой аурой, которая вызывает трепет и любовь. Когда Мяньгуа впервые увидел Сяо Яньцю, руки его похолодели, а сердце обомлело. От всего ее облика веяло холодом, точно от ледышки или стекла. На какое-то мгновение Мяньгуа устыдился, насколько он ей не соответствовал. В душе он даже обиделся на посредника, потому как понимал, что он совсем не пара для такой красавицы. Практически не дыша, Мяньгуа отправился сопровождать Сяо Яньцю по галечным дорожкам парка, она молчала, а он тем более не осмеливался заговорить. В самые первые дни их «романа» Мяньгуа чувствовал не влюбленность, а страдания. Но эти страдания доставляли ему какую-то труднообъяснимую сладость. Сяо Яньцю была вся такая трепетная, неземная, с призрачным блуждающим взглядом. Поначалу Мяньгуа полагал, что он противен Сяо Яньцю, но нет. Когда бы он ни назначал ей свидание, Сяо Яньцю с изможденным видом всегда приходила вовремя. Мяньгуа совершенно не догадывался, что таилось в уме Сяо Яньцю, а она тогда была одержима лишь одной мыслью – выйти замуж, и чем быстрее, тем лучше. Однако с Сяо Яньцю было затруднительно крутить «роман». Она не разговаривала, а только и знала, что просто прогуливалась вместе с Мяньгуа. Тот же рядом с ней чувствовал себя полным ничтожеством без капли воображения. Раз за разом он приглашал Сяо Яньцю на прогулку в тот парк, будто, коли уж они в нем познакомились, их «роман» мог да и должен был развиваться именно там. Сяо Яньцю никогда ничего не волновало, кроме собственных планов, поэтому она ходила за Мяньгуа, словно тень. Как он, так и она, куда он, туда и она. По правде говоря, сам Мяньгуа тоже сначала не знал, куда именно идти, но раз уж в первый раз он определился с маршрутом, то во второй посчитал естественным пойти точно так же, решив действовать по аналогии. Поэтому каждый раз они шли по одной и той же дорожке, в одном и том же направлении, доходили до одного и того же поворота, отдыхали на одном и том же месте, а когда прогулка заканчивалась, то там же, где и всегда, прощались. При этом Мяньгуа повторял одни и те же слова, договариваясь о следующем свидании. Все изменил один несчастный случай. В тот день Сяо Яньцю, прогуливаясь на каблуках по галечной дорожке, неожиданно подвернула ногу и, вскрикнув, упала. До этого она шла и, повернув голову, наблюдала за луной. Ее каблучок наверняка попал на какую-то неровность, нога тут же подвернулась, и Сяо Яньцю оказалась на земле. Мяньгуа так перепугался, что стал бледнее, чем луна. От природы он отличался медлительностью и был из тех, кого не расшевелил бы даже огонь на голове. Мяньгуа не знал, что делать, в суете он еще больше растерялся. В полном смятении он доставил Сяо Яньцю в больницу, потом в таком же смятении проводил до дома. Лодыжка Сяо Яньцю распухла, посинела, на локте виднелась ссадина от падения.

Саму Сяо Яньцю ничуть не волновала полученная травма. Было такое ощущение, что пострадал кто-то другой, а она оказалась просто сторонним наблюдателем, который случайно стал свидетелем происшествия. Ее отстраненный вид заставлял поверить в то, что, даже если бы ей отрубили голову и положили на стол, она бы и тогда оставалась спокойной, продолжая неторопливо моргать глазами.

Кому было больно, так это Мяньгуа. Он просто страдал от боли. Мяньгуа смотрел на лодыжку Сяо Яньцю, не осмеливаясь заглянуть ей в глаза. Один раз он все-таки сделал это, но тут же отвел взгляд.

– Еще болит? – чуть слышно спросил он, но Сяо Яньцю его услышала.

И все-таки правильнее было сравнивать ее не со стеклом, а со льдом, с куском льда. Она и дальше могла бы пребывать недвижимой в своем заснеженном царстве, да только самым тяжелым испытанием для нее было тепло. Даже малейшей капельки тепла, спрятанной в ладони, было достаточно, чтобы лед повсеместно дал трещины и в конце концов растаял. Мяньгуа, находясь в ступоре, продолжал убиваться:

– Нам лучше расстаться, ведь это я довел тебя до такого состояния.

Сяо Яньцю холодно посмотрела на Мяньгуа, который так огульно винил во всем себя. Однако такое его поведение свидетельствовало о его бережном отношении к женщине. Это тотчас вызвало неожиданный всплеск душевного волнения у Сяо Яньцю, чувства заклокотали и горьким потоком хлынули наружу. Твердый кусок льда стал давать трещины и стремительно растаял. И этот поток уже было не сдержать, он оказался бесконтрольным и необратимым. Сяо Яньцю схватила за руку Мяньгуа, хотела обратиться к нему, но не смогла, потому как ее душили рыдания. Она плакала навзрыд, громко и звучно, совершенно не заботясь о своей репутации. От испуга Мяньгуа хотел сбежать, но не мог. Сяо Яньцю вцепилась в него мертвой хваткой, так что путь к бегству был отрезан.