Рукопашный бой - Виктор Милан

Красивое лицо Бобби Волка стало цвета кожи на его сапогах, и он начал подниматься с места. Сидевший по правую руку от отца Гавилан Камачо нагнулся вперед.

— Не волнуйся, Бобби, — спокойно произнес он. — Сейчас это не так важно.

Сверкая глазами, командир роты «Свинарник» снова занял свое место за столом.

— Попахивает заговором, — произнесла Кали Макдугал.

Все головы повернулись к ней. Она сидела, откинувшись на стуле, кисло улыбаясь.

— Мне кажется, что некоторые из наших недоумков выбрали довольно удачное время для смены власти.

Град вопросов, замечаний, аргументов обрушился на «Кабальерос», словно пожар прерий заполыхал в столовой.

— Полковник Камачо бросил нас во время атаки террористов, — пыталась перекричать общий шум Зазнайка Торес.

— За этим стоишь ты, Габби? — спросила Кали.

Молодые офицеры начали беспокойно обмениваться взглядами, и затем все обернулись на высокую светловолосую Кали. Никто не оказался готовым ей противостоять.

— Никто не сомневается в храбрости моего отца, — произнес Гавилан. — Хотя его поведение во время последнего сражения вызвало множество вопросов. — Офицер заколебался. — Даже у меня самого.

— Он оцепенел, — заявил Бобби Волк. — И не командовал полком, когда был нам нужен. Полковник слишком глубоко погрузился в прошлое.

— Мы победили, или вы это забыли? — оборвала его Кали. Раскольники смотрели на нее. Она задавала вопросы, которые им не нравились, указывая на то, чего никто не хотел знать.

Голова полковника упала на грудь, словно налитая свинцом.

— Вы правы, — произнес он по-испански. — Я не могу сосредоточиться на командовании.

Карлос Камачо поднял взгляд с заметным усилием.

— Подобное поведение неприемлемо для командира...

— Дон Карлос!

Шум утих. Бар-Кохбе не требовалось повышать голос. Как и всегда.

— Мы находимся в чрезвычайно опасном положении, — медленно произнес он, растягивая слова. — Мы прошли вместе с вами через многие сложные времена полковник. Думаю, нам потребуются ваши рассудительность и опыт, чтобы пройти и через это. — Он обвел всех присутствующих в зале заседаний свирепым взглядом. — Если полковника Камачо сместить с должности, мне придется всерьез подумать о том, чтобы составить ему компанию.

— Значит, вы трус, если показываете хвост перед лицом опасности! — запальчиво крикнул Гавилан.

Намеренно медлительно, словно «Атлас», вращающий торс, Бар-Кохба начал поворачивать лысеющую голову до тех пор, пока его глаза — пугающе синие на загорелом лице с седой головой — не остановились на молодом командире, словно щелкнули затворы ракетной установки перед выстрелом.

— В интересах полка, — медленно начал Ребби, — и из уважения к вашей семье, с которой я нахожусь в дружеских отношениях уже долгое время, я советую никогда не говорить этого.

Гавилан побледнел, на его мелово-белом лице ярко выделялись усы. Парень не был трусом. Но его нельзя было назвать и полным идиотом.

Бар-Кохба был одним из наиболее уважаемых членов полка из-за хладнокровной мудрости, проявляемой в самых критических ситуациях. Его уважали за барсучью храбрость, которую он проявлял, будучи загнанным в угол, и за недюжинный опыт вождения робота. Ребби не поддавался на провокации.

Сдержанность перед лицом явного вызова не входила в число добродетелей его народа. В отличие от многих евреев того времени, предки Бар-Кохбы не протестовали против мер, которыми пользовались военные режимы Израиля в двадцать первом веке. Они гордились репутацией страны как сильной военной державы, и поколения после Великого Примирения захватили эту гордость с собой, в бесконечные пределы новообразованной Новой Испании. Там они адаптировались в среде ковбойской этнической группы и стали называться «еврейскими ковбоями», разделив веселую пиратскую жизнь остальных «Кабальерос». Они тщательно воспитывали в детях традиционную свирепость, которая в ветхозаветные времена предписывала завоевателям основывать еврейские поселения вдоль границ, чтобы отпугивать захватчиков, словно изгороди, полные колючек. Гавилан склонил голову и прикусил язык.

— Это не первый случай, — вступил в разговор офицер полковой разведки Гордон Бэйрд. Он всегда выговаривал слова с трудом, словно выжимая их из глотки. — Все знают, что я старый товарищ по оружию полковника Камачо и никому не позволю говорить о нем дурно. Но... — Он печально покачал безукоризненно причесанной седой головой, перехватывая роль старейшины полка. — Дело в том, что он стал рассеян и уже давно пренебрегает делами полка.

— Это правда. Тихий женский голос, прозвучавший справа от полковника, произвел такой же эффект, словно в зале с грохотом разорвалась граната. Поднявшийся шум моментально утих. Все смотрели на женщину, вставшую рядом с патроном.

— Уже некоторое время дон Карлос не считает себя способным выполнять возложенные на него обязанности. Я закрывала на это глаза. Но сейчас, похоже, ситуация в корне изменилась.

Полковник с немым изумлением смотрел на Марисель Кабреру. Выражение покорного смирения исчезло с его лица. Он был разгневан.

Камачо встал. Целую минуту дон Карлос смотрел ей в глаза, и все застыли в ожидании, словно целый корабль, нагруженный тишиной.

— Полковник Кабрера, — произнес он, и его лицо постепенно из белого стало ярко-красным, — вы уволены с поста адъютанта. — И размашистыми шагами покинул комнату.

Железобетонная уверенность Дамы Смерти треснула, как нагрудная броня, разбитая выстрелом из ружья Гаусса. Она закрыла лицо ладонями и с плачем выбежала вон.

Столовую захлестнул дикий шум. Кричали все одновременно. Многие «Кабальерос» вскочили на ноги. Самые воинственные уже приняли боевую стойку, сжимая кулаки или протянув руку к кобуре.

В ограниченном пространстве комнаты треск ионизирующего луча лазерного пистолета показался гротескно громким. Все утихли, почувствовав звон в ушах, и повернули головы к главе стола.

Капитан Кали Макдугал спрятала лазерный пистолет в кобуру.

— Хорошо еще, что эти дома строились так прочно, — заметила она и огляделась. — Думаю, вы забыли об одной крошечной, совсем маленькой детали.

— О чем бы это, Кали, дорогая? — спросила Зазнайка язвительным тоном.

— Мы в осаде сейчас и здесь. И знаем, что весь мир за пределами этих стен может завтра восстать против нас. Но у нас есть одно преимущество — полк, который называется семьей. Нельзя допустить, чтобы сражение разгорелось между нами.

— Но полковник... — снова начал Бобби Волк.

— Слушай меня, черт побери! Неужели непонятно, что мы увязли намного глубже, чем когда сражались с Ягуарами на Джеронимо?

— О чем ты говоришь? — требовательно спросил Гавилан. — Клановцы побеждали Змей с такой же легкостью, как и нас.