Игра в классики - Хулио Кортасар

— Мне не кажется, что я дополняю вас обоих, — сказала Талита.

— Откуда ты знаешь? Что ты вообще можешь об этом знать? Сидишь в своей комнате, живешь себе, готовишь еду, читаешь энциклопедию-самоучитель, по вечерам работаешь в цирке и небось думаешь, что находишься там, где находишься. Ты никогда не обращала внимания на дверные ручки, на металлические пуговицы, на стеклянные предметы?

— Иногда обращала, — сказала Талита.

— Если быть внимательным, можно заметить, что везде, где меньше всего ждешь, отражается каждое твое движение. Я весьма чувствителен ко всем этим идиотским вещам, поверь мне.

— Иди сюда, выпей молока, пока оно не превратилось в сливки, — сказала Хекрептен. — Почему вы всегда говорите о каких-то странных вещах?

— Ты считаешь меня куда сложнее, чем я есть, — сказала Талита.

— Ну, это решать не мне, — сказал Оливейра. — Существует определенный порядок вещей, изменить который я не в силах, и бывает, что докучает далеко не самое важное. Я говорю тебе это, чтобы утешить. Например, я собирался выпить мате. И тут приходит эта и начинает готовить кофе с молоком, хотя ее никто не просит. Вывод: если я его не выпью, оно превратится в сливки. Ерунда на первый взгляд, а достает. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— О да, — сказала Талита. — Вы с Ману и правда похожи. Вы оба так здорово умеете говорить про кофе с молоком и про мате, что в конце концов начинаешь понимать — кофе с молоком и мате на самом деле…

— Вот именно, — сказал Оливейра. — На самом деле. То самое, о чем мы говорили раньше. Разница между мной и Ману в том, что мы почти одинаковые. При таком соотношении любое различие вызывает неминуемый катаклизм. Мы друзья? Да, конечно, но я бы не удивился, если бы… Заметь, с тех пор как мы знакомы, могу тебе сказать, да ты сама это знаешь, мы только и делаем, что достаем друг друга. Ему не нравится, что я такой, какой я есть, только я начал выпрямлять гвозди, посмотри, во что он нас втравил, и тебя втянул по ходу дела. Но ему не нравится, что я такой, какой я есть, потому что на самом деле многое из того, что приходит мне в голову, многое из того, что я делаю, как будто уходит у него из-под носа. Он только подумает о чем-нибудь, а тут — раз и готово. Бац, бац, он высовывается в окно, а я уже выпрямляю гвозди.

Талита обернулась и увидела тень Травелера, который слушал, спрятавшись между комодом и окном.

— Да ладно, не надо преувеличивать. — сказала Талита. — Тебе не приходят в голову вещи, которые приходят Ману.

— Например?

— Молоко остынет, — недовольно сказала Хекрептен. — Хочешь, я его подогрею, дорогой?

— Лучше сделай из него флан на завтра, — посоветовал Оливейра. — Продолжай, Талита.

— Не буду, — сказала Талита, вздыхая. — Незачем. Так жарко, мне кажется, я сейчас упаду в обморок.

Она почувствовала, как доска дрогнула, — это Травелер сел на нее верхом на своем краю у окна. Навалившись на подоконник на уровне груди, Травелер положил на доску соломенную шляпу. Метелочкой из перьев он стал сантиметр за сантиметром подталкивать шляпу вперед.

— Если она чуть сдвинется в сторону, — сказал Травелер, — то наверняка упадет, и поминай как звали.

— Лучше бы мне вернуться домой, — сказала Талита, жалобно глядя на Травелера.

— Но сначала ты должна передать Оливейре мате, — сказал Травелер.

— Уже незачем, — сказал Оливейра. — В любом случае, бросит она пакет или не бросит, результат будет один.

Талита по очереди посмотрела на одного и на другого и не двинулась с места.

— Тебя не поймешь, — сказал Травелер. — Столько усилий, а в результате, что есть мате, что его нету, тебе без разницы.

— Минутная стрелка не стоит на месте, сын мой, — сказал Оливейра. — Ты движешься во временном пространстве со скоростью гусеницы. Подумай, сколько всего произошло за то время, пока ты искал эту видавшую виды солому. Цикл мате закончился впустую, между тем о своем приходе шумно возвестила верная себе Хекрептен, доверху нагруженная исходными материалами для кулинарии. Сейчас мы находимся в секторе кофе с молоком, и тут уж ничего не поделаешь.

— Ну и аргументы, — сказал Травелер.

— Это не аргументы, это совершенные по своей объективности доказательства. Ты склонен к движению в режиме непрерывности, как говорят физики, в то время как я необыкновенно чувствителен к головокружительной переменности существования. В этот самый момент кофе с молоком вторгается, утверждается, владычествует, распространяется и множится в сотнях тысячах домашних очагов. Мате смыто, спрятано, упразднено. Зона времени кофе с молоком покрывает эту часть Американского континента. Подумай о том, что стоит за всем этим и что из этого следует. Заботливые мамаши просвещают своих малолеток насчет молочной диеты, дети собираются в столовой, причем над столом все улыбаются друг другу, а под столом пинают друг друга и щиплются. Словосочетание «кофе с молоком» в этот час означает перемену, приятное ощущение того, что все движется к концу рабочего дня и пора подвести итог, что хорошего было сделано за день и что получит за это предъявитель сего, это время случайных ситуаций, смутных предвестников того, что шесть часов вечера, этот ужасный момент, когда в двери повернется ключ и надо будет нестись на автобус, обретает зримые до грубости очертания. В этот час почти никто не занимается любовью, всегда только до или после. В этот час думают только о душе (который мы принимаем только в пять часов), и все начинают потихоньку пережевывать планы на вечер, то есть что идти смотреть, Паулину Сингерман или Токо Тарантола[500] (пока не решили, время еще есть). Что общего у всего этого с часом, когда пьют мате? Я не говорю о мате, который пьют кое-как, вместе с кофе с молоком, я говорю о настоящем мате, который я любил, который пьют в определенный час, в самую стужу. Вот чего, как мне кажется, ты как следует не понимаешь.

— А портниха просто мошенница, — сказала Хекрептен. — Ты шьешь у портнихи, Талита?

— Нет, — сказала Талита. — Я сама немного умею кроить и шить.

— И правильно делаешь, дорогая. Сегодня после зубного врача я побежала к портнихе, которая живет в квартале от него, забрать юбку, которая должна была быть готова еще неделю назад. А она мне говорит: «Ай, сеньора, у меня мама заболела, так я, как говорят, даже нитку в иголку вдеть не могла». А я ей говорю: «Но, сеньора, мне нужна юбка». А она мне: «Поверьте, я вам так сочувствую. Вы у меня такая клиентка. Но вы должны меня извинить». А я ей: «Извинения на себя не наденешь. Будет лучше, если вы сделаете все как можно быстрее, и разойдемся по-хорошему». Она мне: «Если вы так, то почему бы вам тогда не обратиться к другой портнихе?» А я ей: «Я бы и пошла, но ведь мы уже с вами договорились, так что лучше уж я подожду, хотя вы человек, как я вижу, необязательный».