История Византийских императоров. От Исаака I Комнина до Алексея V Дуки Марцуфла - Алексей Михайлович Величко

справедливости ради скажем, что помимо высоких соображений король руководствовался и вполне земными интересами. Конрад III очень хотел получить из рук папы императорскую корону, а для этого было необходимо проявить примерную лояльность к его решениям[474].

Решение короля всколыхнуло всю Германию, но эта фрагментарная победа по закону причинно-следственной связи предопределила крах будущего похода. Если бы французы направились в Сирию одни, им достаточно было пройти через Италию к Сицилии и оттуда на кораблях норманнов прибыть к местам боев самым коротким и удобным путем. Но, в отличие от французов, германцы вследствие непрекращавшейся распри с норманнами из-за Южной Италии никакой помощи от сицилийцев не ожидали. Более того, как раз накануне этих событий Конрад III заключил соглашение с Византией против Рожера I Сицилийского, и теперь его интересы становились прямо противоположными интересам Людовика VII.

Можно сказать, что если бы кто-то один из этой пары поставил перед собой цель овладеть Эдессой, все сложилось бы замечательно. Но теперь союзники только мешали друг другу, попутно ставя едва выполнимые или просто нелепые условия, прямой дорогой ведя крестоносную армию к погибели. Мешала и конкуренция — кто из двух монархов должен считаться негласным главой Крестового похода? Непосредственно перед отправлением в путь папа передал Французскому королю посох и суму — символы паломничества, напрямую показав, кого он видит главным лицом в этом крестоносном предприятии. Но нужно было считаться и с Конрадом III, а потому отдельные требования Германского короля не могли не быть выполнены.

В частности, по настоянию Конрада III французы были вынуждены идти через Венгрию, Болгарию, Сербию, Фракию и Македонию на Константинополь, чтобы оттуда начать переправу через Босфор и повторить весь тот путь, который был проделан в ходе 1-го Крестового похода. Он же «выторговал», чтобы германцы шли первой колонной, а французам предложил с месячным интервалом следовать за ним[475].

Но разрушительная деятельность св. Бернара на этом не завершилась. Агитируя германцев принять участие в Крестовом походе, ему следовало бы учесть, что в первом крестоносном предприятии они практически не участвовали, поскольку сфера их интересов лежала на северо-востоке, где жили племена языческих славян. И нет ничего удивительного в том, что на рейхстаге 1147 г. саксонские князья заявили, что хотели бы вместо похода в Святую Землю отправиться за Эльбу, дабы привести своих врагов в лоно Западной церкви. В этом случае нужно было выбирать одно из двух: или Эльба, или Иордань.

Но св. Бернар и Евгений III почему-то решили, что никакой беды не будет, если германцы выступят одновременно на два фронта. Папа даже издал специальную буллу, наделив крестоносцев, отправляющихся на войну со славянами, такими же прерогативами, как и тех, кто уходил в Иерусалим. Как и следовало ожидать, погоня за двумя зайцами не принесла успеха: кампания против славян не задалась, германские пилигримы потерпели поражение, а Конрад III лишился нескольких тысяч столь нужных ему в Святой Земле мечей.

Второе обстоятельство является не менее существенным. Горя религиозным чувством, св. Бернар выдвинул весьма категоричную формулу «Обращение или смерть», мало соответствующую христианским ценностям, зато с восторгом встреченную в лагере пилигримов. Смысл ее заключался в том, что все мусульмане, не пожелавшие перейти в христианство, подлежали физическому уничтожению; никакие традиции доброго отношения к пленным более не подлежали применению. Следовало бы, однако, понять, что такое отношение к мусульманам фактически означает окончательное превращение борьбы с ними за отдельные территории в Священную войну, на которой нет места сантиментам, своего рода «христианский Джихад» со всеми вытекающими правилами.

Если вследствие авантюры Рима германцы недосчитались мечей, то с флотом дела обстояли еще хуже. Под влиянием проповедей св. Бернара (опять же) многие паломники из Англии, Фландрии и Фрисландии весной 1147 г. морем направились к Иерусалиму. Правда, это были, так сказать, представители «второго эшелона нобилитета»: Арнульф, граф Эрсхота, Кристан, шатлен Жистеля, Эрве де Гланвиль, Симон Дуврский, Андрей Лондонский, Саше д’Аршель и другие, в их распоряжении было более 164 судов[476]. Но в пути шторм загнал рыцарей в устье Дуэро, где их встретили представители графа Португальского Альфонса Великого (1139–1185). Пилигримам предложили оставить мысли о далеком пути, а вместо этого помочь графу захватить Лиссабон, после чего папа должен был короновать того королевской короной. Крестоносцы согласились, приняли активное участие в штурме города, получили за это крупные земельные наделы в Португалии и совершенно охладели к дальнейшему походу в Палестину. В результате 2-й Крестовый поход сразу же лишился мощного флота, в котором латиняне испытывали острую необходимость[477].

Узнав о том, что крестоносное войско уже приблизилось к границе с Венгрией, Византийский император благоразумно отправил вперед посольство во главе с Дмитрием Макремволитом и Александром, бывшим графом Равенны, перешедшим на римскую службу после захвата города сицилийскими норманнами. Послы потребовали от вождей крестоносцев дать клятву, что латиняне не причинят никакого вреда Византии, когда начнут проходить через ее территории. Это было и разумное требование, и способ определить истинные намерения крестоносцев. Поскольку тем обещалось перед походом полное отпущение грехов, то, по справедливому замечанию одного историка, армии крестоносцев пользовались еще более дурной славой, чем обычные солдаты и даже разбойничьи шайки. А германские войска состояли по большей части из фанатиков, изгоев и преступников, скрывающихся от суда, — не самые желанные гости[478]. Немного подумав, немцы согласились, и каждый из аристократов по очереди дал требуемую клятву, после чего Византийский император разрешил им проход и выделил корабли для переправы пилигримов через Дунай[479].

Но когда дело дошло до выполнения обещаний, все слова оказались забытыми — в Сердике крестоносцы не желали оплачивать продукты, приобретаемые на рынках, но брали все силой. Дошло до прямых столкновений — при любом отказе пилигримы без долгих разговоров хватались за мечи и убивали мирных жителей. В ответ византийцы сожгли в монастыре близ Адрианополя одного знатного германца, попутно похитив его деньги. Распаленный гневом, племянник Германского короля Фридрих I Барбаросса («Рыжебородый») сжег весь монастырь вместе с монахами. Недолго он радовался победе — известный нам по войне на Востоке византийский военачальник Просух напал на армию Фридриха и убил многих его воинов. Только после этого пыл крестоносцев слегка поостыл[480].

Вполне резонно опасаясь последующих событий, император отправил к крестоносцам Андроника Опома с предложением переправляться на Восток не через Босфор, а южнее, для чего тем следовало пройти к Авидскому заливу. Однако латинян было уже не остановить — они продолжали мародерство и вооруженные грабежи населения, направляясь прямо к Константинополю, стен которого достигли в сентябре 1147