Ермак. Война. Книга седьмая - Игорь Валериев

грузов в Японию не менее стремительно полезли вверх, хороня экономику страны Восходящего солнца.

Через пять дней в Порт-Артур должен прибыть адмирал Макаров. Я, как и планировал, телеграмму Ники отбил, и тот среагировал можно сказать моментально. Через пять дней после моей депеши Степан Осипович выехал принимать под своё командование Тихоокеанскую эскадру. Надеюсь, что с его приездом наши морские дела на Тихом океане пойдут веселее, да и сам он подольше останется живым. «Петропавловск» после ещё одного попадания мины во время ночной атаки окончательно затонул и восстановлению не подлежал. Сейчас с него водолазы снимали уцелевшие орудия и то, что могло пригодиться для ремонта других броненосцев.

— Ну что, Тимофей Васильевич, отправляемся, — прервал мои размышления Панфёров, поднявшись в рубку корабля, где находился я. — После ремонта двадцать девять узлов держим четыре часа легко, а на коротких участках до тридцати двух разгоняли на испытаниях. Так что уйдём от любого японца.

Выходить в Тяньцзинь решили днём. Со слов Константина Андреевича в это время суток вокруг Порт-Артура истребителей и миноносцев не наблюдается, а кружат в паре броненосный крейсер «Якумо» и бронепалубник «Ёсино», которые пытаются подловить наших «Михаила Хохлова» и «Аскольда», а те в свою очередь вместе с подводными лодками «Касаткой» и «Белухой» пытаются поймать японские крейсера.

— Командуйте, Константин Андреевич, — сказал я и перекрестился. На такой посудине мне ещё в море выходить не приходилось.

Эпилог

«Лейтенант Бураков» выйдя на внешний рейд, осторожно прошёл минные заграждения и, набирая скорость, направился к Бохайскому проливу. По правому борту в туманной дымке виднелся берег. Сопки или как их здесь называли горы Высокая, Перепелиная и Золотая также были в тумане, теряя свои очертания.

На море была небольшая волна, но набирающий скорость эсминец начал зарываться в воду, его форштевень при опускании вниз разрезал волну, которая расходилась в стороны, но частично перекатывалась через носовую палубу. При этом большое количество брызг стало долетать до смотровой площадки. В результате я и Панфёров спустились вниз, и зашли в рубку.

Для меня же стало сюрпризом то, что я абсолютной не чувствовал признаков морской болезни. Обрадованный этим событием автоматически начал мурлыкать себе под нос любимую песню моего деда — «Прощайте скалистые горы».

Тот во время Великой Отечественной войны, начав её в разведвзводе стрелкового полка, после ранения попал служить в морскую пехоту на полуостров Рыбачий и часто ходил в разведрейды на торпедных катерах. Потом вместе со своей частью был переведён на Дальний Восток, а после войны с Японией, демобилизовавшись после ещё одного ранения, построил дом в станице Черняево и женился на потомственной казачке. Только вот после принятия на грудь энного количества горячительных напитков песни пел в основном не казачьи, а морские. А «гимн катерников», как часто называли эту песню, исполнял в обязательном порядке. Он у него был номер один в репертуаре.

— Тимофей Васильевич, а что за песню Вы напеваете? — перекрывая шум двигателя, громко спросил меня стоящий рядом Панфёров.

— Придём в Тяньцзинь, обязательно исполню её для вашего экипажа. Думаю, вам понравиться. Только что в голове сложилась пара куплетов, — ответил я, прикидывая, что как-то надо будет переделать несколько строк, где упоминается Рыбачий.

— Если она будет также прекрасна как песня «Варяг», то вам нельзя будет появляться в кают-компаниях кораблей Тихоокеанской эскадры, если вы беспокоитесь за свою печень, — улыбаясь, произнёс командир эсминца, а потом с укором произнёс:

— Что же Вы, Тимофей Васильевич, в ресторане не сказали о том, что это вы автор песни о подвиге крейсера «Варяг»?!

— Не успел, Константин Андреевич, тревога помешала, — я хотел развести руками, но вместо этого схватился за поручень, так как корабль вновь нырнул вниз.

Панфёров стоял же, как влитой, даже не покачнулся.

— Как там генерал Вогак себя чувствует? Может быть, на такой волне сбавим скорость? — задал я вопрос, переживая за Константина Ипполитовича.

— Его разместили в гамаке, так что он особо качки не ощущает. Тем более, я как гостеприимный хозяин предложил господину генералу адмиральского чая. С ним сейчас мичман Селезнёв. Так что всё будет в порядке. Нам на двадцати узлах идти-то всего часов десять.

В этот момент в рубку зашёл матрос, который что-то сказал Панфёрову, и тот выскочил на палубу будто ужаленный, выхватив из специальной стойки бинокль. Вскоре Константин Андреевич вернулся назад и перевёл ручку телеграфа на «полный ход».

— Хвост за нами увязался. Насколько смог рассмотреть — это пара истребителей типа «Сиракума». Серьёзные для нас кораблики, — произнёс командир миноносца, подойдя ко мне вплотную.

— Насколько серьёзные?

— У них трехдюймовка на баке, против нашей сорокасемимиллиметровки на корме, — кап-два покачал головой, — да и по скорости особо не уступают. Хорошо, что позади нас милях в трёх идут. Если корабль не подведёт, то вряд ли догонят. Господи, спаси и сохрани! Пойду нашему старшему инженеру-механику Звереву о проблеме сообщу, заодно узнаю, как механизмы себя ведут.

Панфёров покинул рубку, а я переглянулся с матросом-рулевым и, признаюсь, в его взгляде я увидел большое беспокойство. Это беспокойство не отпускало меня следующие пять часов, которые японские истребители настойчиво преследовали нас, постепенно сокращая расстояние. И их упорство можно было объяснить только тем, что они знали, кто находится на борту.

Последний налёт на Порт-Артур показал, что, несмотря на усилия Едрихина, агентура противника в городе осталась, и она имеет доступ к получению важной информации и надёжную, быструю связь.

Как я полагаю, кроме шаблонных действий русских кораблей на дежурстве, именно агентурные сведения позволили японцам точно установить наши минные постановки, в результате чего, прорвав их брандерами в узком месте, три миноносца противника смогли прорваться на внутренний рейд и выпустить мины в наши броненосцы, поставив окончательный крест на «Петропавловске».

К этим же выводам пришёл и Алексей Ефимович. Начальник порт-артуровской контрразведки после неудачного боя развил бурную деятельность, задействовав все имеющиеся под рукой силы. Но хоть кого-то выявить так и не смог до нашего отъезда. Правда, намекнул мне, что есть зацепочка по одному из служащих Адмиралтейства, который имеет доступ к достаточно секретной информации, касающейся постановки минных и боновых заграждений.

Как думаю, капитан Едрихин с его хваткой бульдога этого типа размотает, так же как и вскрыл эсеровскую тройку боевиков, которые должны были вместе с Савинковым осуществить ряд диверсий на броненосцах, когда те встали бы на ремонт. Один из террористов устроился