Возвращение из мрака - Анатолий Афанасьев

ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ

Через три дня Камил привез необходимое снаряжение, упакованное в двух брезентовых рюкзаках. Заранее уговорился с Савеловым, где можно спрятать кое-какие якобы шмотки. Свалили рюкзаки в подвал, заложили ящиками от кока-колы и забросали тряпьем. Савелов сказал, что ключи от подвала только у него, беспокоиться не о чем. О рюкзаках Камил не беспокоился, у него появился другой повод для серьезных размышлений. Его насторожил телефонный разговор с Карабаем, какие-то въедливые нотки в голосе куратора, и некоторые, не относящиеся к делу вопросы, которые тот задавал. К примеру, спросил, какие таблетки он принимает от головной боли. Еще больше не понравился тип в складском помещении «Топаза» на Самотеке, который выдал рюкзаки под расписку. Пожилой мужчина, не кавказец, с пронзительным взглядом гипнотизера, и главное, этот тип знал, кто он такой, более того, не скрывал, что знает. Камил не поверил своим ушам, когда тот с неприятной гримасой пошутил:

– Небось, после горного воздуха в Москве душновато, а, браток?

Камил мгновенно напрягся, поймал взгляд мужчины и попытался проникнуть в его мысли, но наткнулся на плотную защиту, ощутив предостерегающий толчок в грудь.

Что это значило? Его проверяли, но с какой стати? И какой реакции ожидали на проверку?

Гипнотизера предупредил:

– Не лезь не в свое дело, мужик, целее будешь. Тот в деланном испуге прижал руки к груди:

– Да ты что, Саша, я же так, к слову.

– Какой я тебе Саша? – взъярился Камил. – Ты чего, мужик, белены объелся?

– Ох, извини, браток, извини… На племяша моего похож, а его Саней кличут.

Блажил, в глазах горел злой огонек, как у врача-садиста, проводящего вивисекцию.

Без сомнения, это был человек Карабая, возможно, телепат, и самое разумное перезвонить и доложить об инциденте, возмутиться, психануть, но Камил этого не сделал. По той причине, что натуральный Камил, запрограммированный на акцию, которая унесет на тот свет сотни людей, не смог бы остро отозваться на гипнотическую инъекцию. Возможно, суть проверки заключалась в том, чтобы подтвердить надежность его психологического настроя. Но факт неприятный, ох какой неприятный факт.

Прощаясь со складским типом, послал ему в мозг пучок энергии, от которой тот покачнулся и, ухватясь рукой за косяк, с уважением прошамкал: «Ну, браток, даешь! Ну, силен!» – и перестал, наконец, гнусно улыбаться.

Все эти дни Камил вкалывал ничуть не сачкуя, как человек, дорожащий своим местом: просмолил три лодки, убирал территорию и даже разобрал и промыл устаревший, не подающий признаков жизни электрокотел, за что заслужил благодарность от начальника станции. Иван Михайлович наблюдал за ним из окна своего кабинета, потом вышел на крыльцо и поманил к себе. Камил бросил грабли (занимался палисадником вокруг домика) и подлетел с расторопным видом энтузиаста. Смущенно вытер ладони о рабочие штаны. Начальник одобрительно смотрел на него сверху вниз.

– Стараешься? Молодец. Хвалю. Может, эти олухи царя небесного возьмут с тебя пример.

– Спасибо, Иван Михалыч.

– Спасибо рано говорить, еще поглядим, каков ты в деле… А это что у тебя? – ткнул пальцем туда, где на плече у Камила ощерилась синяя волчья пасть – знак принадлежности. – Никак ходку делал?

– Что вы, Иван Михалыч! Куда мне… Школьное баловство.

– Ну-ну… – хотел еще что-то сказать, но повернулся и исчез в доме.

За обедом олухи Миша и Гриша выразили ему свои претензии.

– Ты это, Сереня, – прогудел пожилой Гриша. – Особо-то пуп не рви, медали все одно не получишь.

Богатырь Миша смущенно поддержал:

– Не обижайся, Серый, он правильно говорит. Нечего их поваживать, эксплуататоров. Они как сядут на шею, после не слезут.

Николай Савелов занял нейтральную позицию, зато беженка Галина яростно заступилась за практиканта.

– Зачем парня с толку сбиваете? Хотите, чтобы он с вами только водяру жрал? Не слушай их, Сереженька. Они на себя давно плюнули, а у тебя все светлое будущее впереди. Понравишься Михалычу, заместителем сделает. Ничего невозможного нет.

– Влюбилась, – удивленно заметил Миша. – Глюки начались. Каким заместителем? Вместо Савелова, что ли? А его куда?

С Галиной и впрямь творилось неладное. Влюбилась – это мало сказано. Рядом с Камилом ее трясло, как в лихорадке. На работе она теперь появлялась в макияже и немыслимых вечерних туалетах, оставшихся от прошлой жизни на панели. Понимала, что это смешно, но ничего не могла с собой поделать. Камилу оказывала многочисленные знаки внимания, но все как-то нескладно. То метнется за столом, чтобы поменять тарелку, и обольет борщом, то таскается за ним по пляжу с бутылкой лимонада, прихрамывая на высоких каблуках и разве что не постанывая от возбуждения. Или прячется за сараем и поглядывает целыми часами, забыв обо всем на свете. Все, кто работал на станции, ей сочувствовали, и богатырь Миша высказал общее мнение, предупредив Камила:

– Неизбежно, Серж, придется ее трахнуть, иначе хозяин ее уволит. Она же все дела забросила из-за тебя. А если Михалыч выгонит, ей прямая дорога обратно на панель. Пожалей ее, Серый, она баба искренняя, чистоплотная, хотя и с дурнинкой.

Как раз накануне Камил попробовал объясниться с беженкой. Она принесла в мастерскую, где он возился с мотором, кринку топленого молока и две масляных шанежки на бумажной тарелке. Где разжилась топленым молоком, неизвестно, после Гриша пошутил, от себя, дескать, надоила. Пролепетала с отчаянием в голосе:

– Покушай, миленький, для тебя испекла.

Камил пододвинул ей табуретку, протер ветошью, попросил присесть.

– Галина Андреевна, хочу вас кое о чем попросить.

– Ой, Андреевна! – вскинулась беженка. – Неужто старухой тебе кажусь? Да мне двадцати трех еще нету.

– Выглядите вы моложе, но дело не в этом. Видите ли, Галина Андреевна, товарищи по работе меня осуждают.

– Тю! – Вскинулась девица. – Пьянчужки эти? Да плюнь на них, Сереженька. А за что осуждают?

– Ну типа того, что не иду навстречу вашим сокровенным желаниям. Я рад бы, Галина, но ведь мне нельзя. Тренер узнает, сразу снимет с соревнований. Для меня это очень важно. Если в этом году поднимусь на ступеньку, обязательно переведут в основной состав. В спорте главное – не упустить момент.

– Ой, да тебе самому скоко лет, Сереженька, так по-стариковски рассуждаешь?

– Возраст не имеет значения, требования режима…

– Откуда же он узнает, твой тренер? – перебила девица. – Разве только Мишка с Гришей проболтаются, так я им вмиг языки отчекрыжу. Сереженька, чего ты боишься? Мне ничего от тебя не нужно, спаси господь. Просто я… как тебе сказать. Околдовал ты меня, Сереженька. Такого со мной не бывало. Прости, глупую, давай хоть обнимемся разок.