Злая зима - Ольга Ярошинская

– Про это и в блокноте Дробовицкого было: укрывшись побежденным! – вспомнила Эльза.

Брун выпрямился, быстро вытер щеки.

– В общем, сейчас идут массовые аресты сектантов, – сказал он спокойнее. – Уже провели обыск в новой церкви, построенной в той деревне, где мы палили руку Бальтазара. Нашли шкуру убитой пумы и еще несколько…

– Да у них там целая шайка!

– Я еще удивлялся про себя – как это пастырь хотел тебя убить тогда, в церкви, не боясь свидетелей. А они давно стали соучастниками!

– Надеюсь, все церкви голошеих, которые еще не сгорели, закроют.

– Это по-любому, – кивнул Брун. – На улицах массовые протесты оборотней. Нескольких прихожан убили. Мы разворошили змеиное гнездо! Кшистоф в восторге и предлагает мне повышение.

– Ты согласился?

– Нет. Я стребовал с него обещание не трогать тебя.

– Спасибо, – поблагодарила она.

– Эльза, я нашел охотника, нашел! – Брун улыбнулся. – Если бы я только знал, что это он, – оторвал бы ему голову еще при первой встрече.

– Закон «Око за око» не распространяется на людей, – напомнила Эльза. – Тебя бы посадили. И кто бы тогда согревал меня этой зимой? – Она прильнула к нему, обвила руками шею.

– Аргумент, – кивнул Брун. – Только сейчас ты будешь меня греть. Сегодня так ветрено, я скоро околею в этом домике. Еще с Клифом поговорил, он пищит от радости – сенсация. Он первым выпустил новость, и тираж его газетенки размели за минуты.

– Ты сделал, что хотел, – сказала она. – Теперь можешь спать с чистой совестью.

Брун с укоризной посмотрел на нее.

– А ну, марш в дом! – скомандовал он. – Я уже выспался. И у меня, если помнишь, есть еще одно недавно выигранное желание. Без ограничений. Я собираюсь использовать его прямо сейчас и уже предвкушаю, как ты будешь краснеть.

Медведь шел по лесу, ломая лапами тонкий снежный наст. Вдруг он замер, повернул голову, дернул ухом, в котором качнулась круглая желтая бирка. Пошел на звук, привлекший его внимание, и вскоре остановился у тонкого ручья, журчащего по снегу черной лентой. Нежные белые бутоны на хрупких стебельках заглядывали в воду, любуясь своим отражением.

Медведь выгнулся, меняясь. Вытянулись руки, пальцы, расправились лопатки, звериные когти исчезли, сменившись розовыми ногтями.

Брун сорвал подснежник и шагнул за следующим, поджимая от холода босые ноги.

Он подбежал к дому, еще издали заметив тонкий силуэт во дворе.

– Эльза! – выкрикнул он.

Она повернулась, смахнула с лица прядь волос, задев кисточкой щеку.

– Брун! Сколько можно бегать голышом? Ты простудишься!

– А ты пробовала когда-нибудь рвать подснежники медвежьими лапами? – Он достал из-за спины крохотный букет, и Эльза ахнула.

– Они такие… такие… – Она осторожно потрогала хрупкие лепестки, понюхала. Обняла Бруна за шею. – Спасибо!

Он улыбнулся, поцеловал ее в щеку и, лизнув пятно желтой краски, оставшееся на белой коже, вытер его пальцем.

– А чем это ты тут занимаешься? – Он обошел ульи, расставленные кругом. – Рисуешь? Думаешь, пчелам не все равно?

– Так прикольнее, – пожала она плечами.

– А это еще что за пятьдесят оттенков коричневого? – Брун в притворном ужасе отшатнулся от улья.

– Это медведь, – улыбнулась Эльза, кладя кисточку в коробку с красками. – Видишь? Глазки! – она ткнула в черные точки посреди коричневого пятна.

– А это… дай угадаю. – Брун присел возле толстого полосатого чудища на стенке улья. – Тигр?

– Это пчелка! – возмутилась Эльза его недогадливости. – Только пока без крыльев.

Брун расхохотался, ткнул пальцем в рисунок.

– Это? Эльза, ты вообще видела пчел? У них нет зубов!

– Это альтернативная веселая пчела, она улыбается, – не смутилась Эльза. – Но синичку, пожалуй, я тебе не покажу.

Она заслонила один улей от Бруна.

– У нее тоже зубы? – предположил он, пытаясь ее обойти. – Дай мне взглянуть!

– Обойдешься, – сказала она. – Ты ничего не понимаешь в искусстве!

– Вот этот, с цветочками, милый, – сказал Брун, погладив другой улей. – Ой, оцарапался. – Он сунул палец в рот. – Надо было еще раз шлифануть…

Он едва успел выставить руки вперед, чтобы оттолкнуть Эльзу, прыгнувшую на него, как кошка. Тьма залила ее глаза, губы приоткрылись, не в силах спрятать длинные клыки. Они покатились по земле, сцепившись. Брун сгреб ее волосы, второй рукой обхватил шею, отталкивая.

– Эльза!

Она рвалась к его шее, клацая зубами, как злобный пес, шипела. Вцепилась пальцами в волосы, потянула его голову к себе, заурчала от предвкушения. Брун перехватил ее руку, вывернул, разворачивая Эльзу от себя. Перекатился на нее сверху. Разочарованный утробный вопль вырвался из ее груди. Брун поймал вторую руку, прижал спину Эльзы коленом к земле, тяжело дыша. Она дергала головой, едва не ломая шею, скалила клыки.

– Эльза! – Он склонился ближе, но едва успел отшатнуться, как острые зубы щелкнули у его лица. – Ладно, мне спешить некуда, – вздохнул, садясь на нее верхом и крепко фиксируя запястья руками.

Она выгнулась, оттолкнулась, как пружина, едва не сбросив его. Пятки стукнули по спине.

– Прямо по почкам, – простонал Брун. – Эльза! Возвращайся! – Он навалился на нее сверху, прижав ноги. – Давай же! О, вот и синичка, – заметил рисунок, который она прятала. – Эльза, она что, пьющая?

Эльза хрипло вдохнула, выдохнула и разрыдалась, уткнувшись лицом в талый снег. Брун ослабил хватку, погладил ее по волосам.

– Ну что ты, – пробормотал он. – Отличная синичка…

– Брун, я больше не могу!

– Можешь, – сказал он, сгребая ее в охапку.

– Ты впервые подарил мне цветы, а я… – Она заметила подснежники, вдавленные в грязь, и заплакала еще сильнее.

– Я нарву тебе еще, – пообещал Брун, поднимая ее на руки.

– Слишком поздно.

– Сегодня – да. Завтра сходим туда вместе. Там целая поляна подснежников. Весна, Эльза! Скоро снег растает. Прилетят птицы. Ручьи уже журчат. Можно будет спуститься на байдарке с горы. Там, правда, опасно, зато эмоции гарантированы…

Он внес ее в дом, продолжая бормотать успокаивающую чушь, поднялся по ступеням на второй этаж, помог раздеться, усадил в ванну. Пустив теплую воду, сел позади нее.

– Не сдавайся, Эльза, – попросил он, обнимая ее и целуя в висок. – Я не знаю никого сильнее тебя.

Она вздохнула, откинулась на его грудь, и Брун почувствовал слабый удар ее сердца, замирая, едва дождался следующего. Он поцеловал ее шею, разведя колени, положил руку между ног.