Зимнее обострение - Сергей Платов

— И хватит болтать ерунду, — отмахнулся Берендей. — Еще немного и я бы последовал твоему примеру. На редкость мерзкий тип, что поделаешь, родственников не выбирают.

Князь киевский презрительно глянул на притихшую Февронию и бросил одно только слово:

— Исчезните!

Халявщице не нужно было повторять дважды. Она легко забросила обмякшего сыночка на плечо и торопливо покинула тронный зал.

— Вы тоже, — обратился князь к Гордону и Старко, правда, уже не таким грозным голосом.

Те рванули прочь с такой скоростью, что на полу остались отчетливые следы от сапог.

— С пробуксовкой, — отметил себе под нос Солнцевский.

На некоторое время в тронном зале воцарилась совершенно непривычная тишина. Первым ее нарушил Берендей:

— Как же хорошо, что все закончилось.

— Мало того, что закончилось, но еще закончилось хорошо, — подхватила Агриппина.

— И никто не умер, — резонно добавила Сусанна, — все целы и здоровы.

— И, главное, не осталось ни одной недосказанности, всем все ясно, — добавил от себя Вилорий, ласково обнимая супругу.

— Всем все ясно… — повторил слова молодого князя Изя, в задумчивости теребя кончик носа.

— Что-то не так? — осторожно поинтересовался у среднего богатыря Севастьян.

— Так-то оно так, но… — протянул черт. Потом очнулся от своих дум и добавил: — Ну что, время позднее, пора по домам.

— Точнее уже раннее, — поправил друга Солнцевский, — скоро утро.

— Может, заночуете здесь, во дворце? — предложил Берендей.

— Нет, мы к себе, в «Чумные», — устало улыбнулся Солнцевский и похлопал рукой по ноге, тем самым предлагая Моте подниматься с належенного места.

— Пожалуй, мы тоже пойдем, — вполголоса проговорила Сусанна, беря мужа под руку.

Сделав по направлению к выходу два шага, молодая княгиня вдруг резко развернулась и бросилась к родителям. Те с видимым удовольствием заключили ее в объятия. Слишком долго между ними стоял барьер недоверия и подозрений, и теперь уже никто из венценосной семьи не скрывал нахлынувшие на них эмоции. Агриппина и Сусанна рыдали в голос и отчаянно просили друг у друга прощения, а Берендей просто обнял обеих своими могучими руками и торопливо, словно пытаясь наверстать упущенное, расцеловал.

Сцену всеобщего примирения, как ни странно, завершил Изя. Средний богатырь ни с того ни с сего тоже прослезился и бросился в порыве чувств обнимать всех подряд. И если шустрая Соловейка смогла выскользнуть из его объятий, то остальным пришлось ощутить все прелести эмоциональной натуры черта.

— Итак, подведем итоги, — раздался голос Микишки, как только Изя закончил лобызать Агриппину в щеки, при этом нашептывая что-то на ухо, — по-моему, вше жаконшилось ошень хорошо и мошно ш полной уверенноштью шкажать, што «Друшина шпешиального нажнашения» не шправилашь ш поставленной шадашей и тем шамым полноштью дишкредитировала шебя.

— Нет, итоги мы будем подводить не сейчас, — заметил Берендей, лукаво подмигнув жене, — вот утречком, часиков в девять…

— После пережитого мне нужно выспаться, — решительным голосом Агриппина пресекла игривое настроение супруга.

— Но… — попытался было воспротивиться Берендей.

— Не сегодня, дорогой, — ласково произнесла княгиня и погладила мужа по щеке, — я действительно очень устала и хочу завтра проспать до обеда. Да, и прикажи убрать стражу от дверей. Все уже позади, и охрана мне больше не нужна. Тем более что от богатырей так несет чесноком, что я в своей светелке не только о сне, но и о простом отдыхе думать не могу.

— Дык профилактика, — пробурчал Севастьян, — так сказать, от простудных заболеваний и прочее.

— И профилактируйте себе на здоровье, только не у моей светелки, — отрезала Агриппина и, немного поразмыслив, добавила: — А я, пожалуй, завтра же отправлюсь под охраной в Киево-Печерскую лавру и пробуду там до родов. Так всем спокойнее будет.

Не то чтобы Берендей был так уж и рад заявлению супруги, но спорить с ней не стал.

— Хорошо, дорогая, как скажешь, — грустно заметил он и обратился к остальным уже совсем другим, решительным голосом: — Точно в девять часов прошу всех ко мне, будем ставить жирную точку во всей этой истории, а сейчас всем спать. Да, о моем возвращении и о чудесном избавлении Агриппины никому ни слова.

Сусанна согласно кивнула, еще раз чмокнула в щеку родителей и совершенно счастливая покинула с Вилорием тронный зал. Ее супруг, князь Галицкий, светился блаженной улыбкой, но выглядел несколько ошарашенным, похоже, он до сих пор не мог поверить в столь счастливое разрешение всех семейных проблем.

— Княшь-батюшка, но ведь они не шправилишь? — взмолился Микишка. — Ты только шкажи, не шправилишь, да?

— Завтра, все завтра, — словно от надоедливой мухи отмахнулся от дьячка Берендей, обнял вновь обретенную супружницу за талию, и княжеская чета отправилась к себе в покои.

— Но мы ше их рашформируем? — забился в последней надежде Микишка и бросился вслед за ними.

И хотя вся троица уже покинула помещение, откуда-то издалека все еще доносился шепелявящий Микишкин голос. Дьячок, как заведенный, талдычил свое:

— Мы ш их рашформируем, да?!

— Надеюсь, дальше порога опочивальни они его не пустят, — попыталась грустно пошутить Соловейка. — Пожалуй, пойдем и мы. До утра осталось совсем немного времени, может, удастся часок-другой подремать?

— Надежда — прекрасное чувство, — хмыкнул Изя и первым из их компании покинул тронный зал, не обращая внимания на немного удивленный вид своих коллег.

То, что предстало взору спецдружинников снаружи, заставило их если не рассмеяться, то искренне улыбнуться. Былинные богатыри Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович — краса и гордость русского воинства — застыли в крайне неудобных позах, из последних человеческих сил изображая спящих.

— Не понял… — то ли спросил, то ли констатировал Севастьян.

— Что же тут непонятного? — удивился Изя. — Команды «вольно» не последовало, сигнала прийти на помощь тоже, вот ребята и пребывают в подвешенном состоянии.

— А заснуть им не позволила воинская дисциплина, — содержал друга Солнцевский.

— Угу, а еще правила дворцового этикета и, конечно, соблюдение субординации, — поддакнула Соловейка.

— То есть все то, чего, по мнению руководства, так не хватает нашей команде, — ехидно резюмировал Изя и подмигнул Севастьяну.

На этом «Дружина специального назначения» с чувством выполненного долга в полном составе покинула княжеский дворец.

Несмотря на то, что критерии оценки настоящей русской женщины были сформулированы великим русским поэтом Некрасовым только в конце девятнадцатого века, Агриппина соответствовала им в полной мере. Нет, избави бог, на пути несущихся коней она никогда не стояла, да и с огненной стихией отродясь в спор не вступала. Зато еще в юности ее выдали замуж за Берендея, и она умудрилась с ним прожить почитай всю свою сознательную жизнь. И тут, подле своего законного супруга (а по совместительству верховного киевского правителя), ей удалось в полной мере раскрыть все грани своего характера.