Цена нелюбви - Лайонел Шрайвер

полицейские схватили его впервые (насколько я знала), он был совершенно спокоен.

— И спасибо, что подвезли до дома. Я всегда мечтал прокатиться в полицейской машине... сэр.

— Всегда пожалуйста, — задорно ответил коп, словно чмокнул жвачкой. — Но что-то мне подсказывает, это не последняя твоя поездка в полицейской машине... приятель.

После потока благодарностей с нашей стороны полицейские уехали, но не успели они сойти с крыльца, как я услышала хныканье Ленни:

— Мы почти удрали от вас, парни, потому что вы, парни, потеряли спортивную форму!..

Ты был таким спокойным и вежливым во время всей беседы, что, когда ты отвернулся от двери, я изумилась, увидев твое мертвенно-бледное, искаженное яростью лицо. Ты схватил нашего сына за предплечье и завопил:

— Ты мог устроить столкновение из нескольких машин! Чертову катастрофу!

Раскрасневшись от нездорового удовлетворения, я удалилась, оставив вас наедине. Если бы один из камней действительно разбил чье-то ветровое стекло, я с готовностью сменила бы это мелочное торжество на дикую ярость, в которой так напрактиковалась позже. Но беда прошла мимо, и я могла мысленно напевать: «Ты попался!» А ведь я почти отчаялась! Франклин, до сих пор ты считал, что бесконечная череда несчастных случаев, тянувшихся за Кевином, не имеет к нему никакого отношения. В конце концов не я, а полиция, которой мистеру Республиканцу приходится доверять, поймала нашего гонимого, невинного младенца на месте преступления, и я собиралась насладиться этим сполна. Более того, я радовалась, что и ты наконец испытал ту странную беспомощность предположительно могущественного родителя, совершенно не представляющего, какое наказание может быть хотя бы в малейшей степени эффективным. Я хотела, чтобы ты на своей шкуре испытал растерянность, поняв, что невозможно «отсадить» четырнадцатилетнего парня остыть, что бесполезно запретить ему «выходить из дома», поскольку он никуда никогда не хочет ходить. Я хотела, чтобы ты почувствовал ужас, представив, что, несмотря на твое запрещение заниматься единственным делом, вроде бы доставляющим ему удовольствие, он возьмет лук и стрелы и отправится на свое стрельбище, и тебе придется решать, стоит ли физически не пускать его на лужайку. Добро пожаловать в мою жизнь, Франклин, думала я. Развлекайся!

Селия не привыкла, чтобы ты так обращался с ее братом, и начала плакать. Я утащила ее из холла обратно к обеденному столу и ее домашнему заданию, утешая, мол, полицейские наши друзья и просто хотели убедиться, что с нами все в порядке. Ты же в это время тащил нашего мужественного сына в его комнату.

Я так возбудилась, что с трудом смогла сосредоточиться и вернуть Селию к ее тесту про домашних животных. Вопли утихли на удивление быстро. Ты не выгорал так быстро, когда злился на меня. Видимо, ты переключился на угрюмое разочарование, которое для многих детей гораздо хуже, чем гнев. Правда, я пробовала суровость с нашим первенцем и нашла ее еще более бесполезной, но была рада, что ты это испробовал. Я еле удержалась, чтобы не прокрасться по коридору и не подслушать под дверью.

Наконец ты вышел из комнаты Кевина и торжественно прикрыл за собой дверь. Когда ты вошел в столовую, твое лицо было удивительно спокойным. Я решила, что весь свой стыд и возмущение ты излил на Кевина, и, когда ты поманил меня на кухню, предположила, что ты объяснишь мне, какое придумал наказание, чтобы мы могли действовать дружной командой. Я надеялась, что ты изобрел какое-то новое, действенное наказание для нашего сына. Я надеялась, что ты нащупал его больное место, которое я такиненашла. Вряд ли он мучился угрызениями совести, но, может, ты убедил его в том, что подростковое правонарушение — тактическая ошибка.

— Послушай, — прошептал ты. — Все это было затеей Денни, а Кевин поддался, потому что Ленни вначале предлагал бросать только шары с водой. Он думал, что шары просто лопнут... ну, детям это кажется забавным. Я объяснил ему, что взрыв даже маленького шарика с водой может испугать водителя, а это опасно, и он сказал, что теперь все понимает.

— А что... что насчет камней?

— Ну... у них кончились шары. И Кевин говорит, что, не успел он опомниться, как Ленни бросил камень... или кусок кирпича... когда приближался автомобиль. Кевин говорит, что он тут же сказал Ленни не делать этого, поскольку кто-нибудь может пострадать.

— Да, — глухо сказала я. — Очень похоже на Кевина.

— Думаю, Ленни удалось бросить еще несколько обломков прежде, чем Кевин заставил его прекратить. Вот тогда-то кто-то с мобильника позвонил копам. Очевидно, они еще слонялись там, когда появились полицейские. Это было очень глупо, он это тоже признает, но ребенка, никогда не имевшего дела с законом, мигалки могут сильно испугать и, не подумав...

— Ты всегда говоришь, что Кевин очень умный мальчик. — Мне трудно было шевелить губами. — Я считаю, что он долго думал.

— Мамочка?..

— Милая, — сказала я, — иди и делай домашнее задание, хорошо? Папочка рассказывает мамочке очень интересную историю, и мамочке очень хочется услышать, чем она закончится.

— В общем, — резюмировал ты, — они побежали. Недалеко, поскольку Кевин понял, что бежать глупо. Он схватил Ленни за куртку, чтобы остановить его. И самое интересное: похоже, у нашего друга Ленни Пуга уже имеется полицейское досье — древний трюк с сахаром в бензобаке или что-то подобное. Ленни сказал, что если его поймают еще раз, то предъявят обвинения. Кев смекнул, что с его чистым прошлым он, вероятно, отделается предупреждением. Поэтому Кевин сказал копам, что это он был заводилой и только он бросал камни. Должен признаться, когда я узнал, как все было на самом деле, мне стало стыдно за то, что я на него набросился.

Я посмотрела на тебя с изумленным восхищением:

— Ты извинился?

— Конечно. — Ты пожал плечами. — Любой родитель должен извиниться, если совершил ошибку.

Я нащупала спинку стула; мне необходимо было сесть. Ты налил себе стакан яблочного сока и предложил мне. Я отказалась. (Что с тобой случилось, если ты не заметил, что я нуждалась в алкоголе?) Ты подтянул себе стул, наклонился ко мне, как будто все это недоразумение должно было сблизить нас еще больше, как будто завязывал дополнительный узел «помнишь, как мы пережили ту глупую историю».

— Знаешь, — сказал ты, жадно глотнув сока, — мы только что так здорово поговорили. Ну, о сложностях с верностью, понимаешь? Когда выгораживаешь друзей, где провести границу, если они делают то, что ты считаешь неправильным, насколько большую жертву можно принести ради друга. Я предупредил его: он мог не рассчитать меры наказания, когда взял на себя чужую вину. Его могли арестовать. Я сказал, что восхищаюсь его поступком, но уверен ли он, что Ленни этого стоит?

— Г осподи, ты поверил, — сказала я.