Немая девочка - Микаэль Юрт

Они свернули в город, которому вскоре предстоял переезд. Гунилла забронировала им номера в Привокзальной гостинице, которая, согласно навигатору Билли, по какой-то необъяснимой причине находилась в полутора километрах от вокзала. Они решили заселиться, найти место, где перекусить, и затем проехать около двадцати километров до местечка Курраваара, чтобы встретиться с братом пропавшего Матти Пейока.

Комнату она узнала не сразу.

Но тем не менее, она чувствовала себя в безопасности.

По одну сторону – мама.

По другую – мужчина, спасший ее из темноты.

Отчасти ей по-прежнему хотелось бежать. Квартира большая. В ней много мест, где можно спрятаться.

Но ей этого больше не требовалось. Больше не требовалось убегать.

Она села. Надо сделать кое-что другое.

Нужно открыть дверь в дом.

В дом, откуда она убежала.

С кровью, которая ее пугала. С кровью, которая тогда прилипла к ее ступням, протиснулась между пальцев ног, проникла под ногти.

Открывать дверь она не хотела. Не хотела.

Она снова улеглась. Между ними. Ей хотелось остаться лежать здесь.

Чувствовать себя защищенной.

Кровь может подождать.

Дом может подождать.

Остальные все равно умерли. Их больше нет. Открытием двери этого не изменишь.

Но тот, кто убил их. Мужчина с ружьем.

Тот, что нашел ее в пещере.

И, насколько она поняла, едва не нашел ее в больнице.

Он остался на свободе. Со своим ружьем. Которое разрывает тела и выпускает кровь.

Он остался.

Спасший ее мужчина пообещал поймать его, но ему требуется помощь. Ее помощь.

Ему необходима открытая дверь.

Она опять села, проползла к концу кровати и покинула надежное место.

Себастиан проснулся в девять часов. Так крепко он не спал уже давно. Он обнаружил, что держит в руке маленькую ручку Николь. Вот, вероятно, причина того, что он проснулся не в панике. Сон не снился ему, потому что ему на этот раз удалось удержать ее. Сабину.

В течение десяти лет он каждую ночь искал руку девочки, за которую мог бы ухватиться.

И вот ему удалось поймать эту руку.

Мария лежала отвернувшись и дышала спокойно. Себастиан посмотрел на ее длинные темные волосы. И осознал, что очень редко случалось такое, чтобы, наблюдая утром за спящей женщиной, он не испытывал желания уйти. Возможно, потому что они не занимались сексом. Впрочем, более вероятно, что ответ лежал между ними.

Себастиан потянулся и услышал, как что-то упало на пол в ногах кровати. Осторожно сев, он посмотрел на пол.

Фломастеры и блокнот.

Когда они ложились спать, эти предметы находились в гостиной. Он оцепенел. Неужели Николь ночью не спала?

Он снова посмотрел на нее. Выглядела она умиротворенной, ничто не указывало на то, что она ночью вставала, сидела в одиночестве на полу и рисовала. Тем не менее, ему в голову приходило только такое развитие событий, единственное логичное объяснение. Себастиан откинул одеяло, свесил ноги с кровати и встал. Прокрался к лежавшему на полу рисунку. И сразу понял, что на нем изображено. Он же видел фотографии с места преступления, из дома Карлстенов.

Она видела это в реальности.

Карин Карлстен лежит в прихожей в собственной крови.

Себастиан поднял лист бумаги. Посмотрел на него. Невероятно сильный в своей простоте рисунок. Точные, но детские штрихи фломастера делают страшное еще ужаснее. Маленькая девочка стоит перед открытой входной дверью. На полу внутри лежит перекошенное тело. Каштановые волосы Карин в море твердо прорисованного красного.

Лежащая в его постели девочка отважнее всех, кого Себастиану доводилось встречать за всю свою жизнь.

Она решилась встретиться со своими кошмарами в одиночку.

Ночью. Когда взрослые предпочли забыть. Предпочли спать.

У него зазвонил мобильный. Себастиан подскочил, в два быстрых шага оказался у стола, где тот лежал, и схватил его. Звонила Ванья. Он сбросил звонок, чтобы не разбудить остальных.

Он собирался спрятать его – рисунок. Чувствовал, что должен подготовить Марию. Иначе может получиться чересчур эмоционально. Она не настолько готова, как Николь. Телефон зазвонил снова. Ванья никогда не сдается, Себастиан знал это. Он поспешно ответил.

– Привет, прости, мне было немного неудобно, – сказал он.

– Значит, ты еще не слышал? – Прямо, без приветствий.

– Не слышал о чем?

– О твоей крайне плохой оценке ситуации. – Голос Ваньи звучал даже несколько враждебно. Себастиан был совершенно не готов к такому тону. И тоже разозлился.

– Что? О чем ты, черт возьми, говоришь?

– Твоя подружка, с которой ты трахаешься, Малин Окерблад, теперь является одной из наших подозреваемых, – объявила она с той же энергией в голосе. Себастиан попытался понять, что она имеет в виду, но толком не смог.

– О чем ты говоришь?

– Ее брат одновременно владеет землей в местечке Стурбротен и знал Яна Седера. Понимаешь? Того Седера, которого она выпустила! – Слова вырывались из нее потоком. Себастиан совершенно растерялся.

– Это правда? – выдавил он из себя.

– Да, Торкель как раз собирается ее допрашивать.

– Это звучит как полное безумие.

– Конечно. Как тебе это удается? С Эллинор, которая стреляла в Урсулу, ты ведь тоже спал. И с матерью убийцы в Вестеросе, если мне не изменяет память.

– Прекрати…

– Пожалуй, нам стоит начинать все расследования с того, что ты станешь выбирать себе партнерш для секса, а потом мы будем просто их арестовывать, – продолжила Ванья, явно не собираясь останавливаться. – Это существенно облегчит нам работу.

– Да, безумно смешно, ха-ха, но я должен позвонить Торкелю, – нервно ответил Себастиан.

– Не думай, что он менее зол на тебя.

– Ванья, я должен…

– Я могу сообщить тебе, что он скажет, – сурово перебила его Ванья. – Ты должен держаться как можно дальше от Малин, помогать мне здесь, в Стокгольме, и я заеду за тобой через двадцать пять минут. Приготовься.

С этим она положила трубку.

Себастиан стоял неподвижно, пытаясь разобраться в том, что только что рассказала Ванья. Может ли это быть правдой? Неужели Малин действительно замешана? Неужели ему настолько не повезло?

Он посмотрел в сторону спальни. Сообразил, что, наверное, надо поднять Марию до приезда Ваньи. Будет не слишком удачно, если, когда Ванья войдет в квартиру, Мария окажется в его двуспальной кровати. Особенно после этого разговора.