Перевозчик - Анатолий Батов

– Ну если хочешь, можно и так сказать.

– Вы уж простите, что спрашиваю, это чтобы не отстать, мне жа таперя иногда придется вращаться в ваших кругах.

– Ничего, ничего, просвещайся, просвещайся.

– Еще вот интересна, мужики-та чиво голяком не ходють и в шортах потеють?

– Это более тонкий вопрос. Во-первых, шорты более-менее продуваются, а во-вторых… понимаешь, у некоторых мужиков это… ну… прибор у них такой скромный, что стыдно показывать. И вот, как бы из-за, так сказать, негласной мужской корпоративной солидарности все ходим в шортах. Лично я, например, запросто могу и обнажиться.

Николай, наконец, удовлетворенный ответом, снова переключил внимание на наложниц.

Все девушки молоденькие (лет до 25, не больше), свеженькие, без какой-либо косметики, видать со знанием дела их подбирали для любовных утех. Больше половины их темнокожие, видно негроидной расы, но были и несколько посветлее: шатенок, блондинок, как говорится, на любой вкус.

Надсмотрщица вопросительно глядела на хозяина, не понимая, для чего он появился, очевидно, в неурочное время, и Иван Иваныч пояснил:

– Вы, Лиза, на прогулку собрались, веди, веди девочек, только пока оставь мне всех четверых младшеньких, минут через пять они вас догонят.

И Лиза распорядилась:

– Гита, Зита, Света и Эмка, останьтесь, мы вас ждем в саду.

И сразу все потихоньку потянулись к выходу, а две черненькие и две совсем беленькие, почти альбиноски, остались.

– Садитесь, садитесь, девочки, – пригласил он их на одну из постелей и принялся объяснять Николаю, показывая на двух темнокожих – одну очень молоденькую, лет восьми, и постарше, четырнадцати. – Вот они, мои чернявочки, еще целенькие и нетронутые, сбереженные для друга. Вот их-то Николай я и попрошу отвезти моему приятелю в первую республику. А на той неделе я получил от него вот этих двух прелестниц, – показал он на беленьких девочек, таких же возрастов, – взаимный, так сказать, обмен.

Говорил он все это, не обращая внимания на остальных, еще не успевших покинуть помещение, и усаживая на постель как-то грубовато, с некоторым нажимом поглаживал и потом похлопывал их по голым попкам. Они, как вещи, послушно, даже охотно, подставлялись под эти похотливые ласки, а одна черненькая, которая постарше, похоже, от них начала даже сразу онанировать. Ей он особенно усердно начал потирать и массировать промежность. А она, опершись руками о кровать и нагнувшись, даже постаралась расположиться поудобней. Но Иван Иваныч строго заметил ей: «Не сейчас, не сейчас, Эмка, уймись и сядь», – видно, знал, а может, сам и приучил. А Николаю объяснил: «У ней слишком чувствительна эрогенная зона около попы, очень будет темпераментна, а в своих фантазиях потом вполне может превзойти даже Габриэлу. Вот уж будет сюрприз для друга Бориса!». «Да, – подумалось Николаю, – бедные наивные существа, бедные девчонки, отобранные из семей простых людей с четырехлетнего возраста, до сих пор без всякого образования, а значит, неспособны были осознать, что их готовили для грязных утех этих моральных уродов, этих нелюдей. Бедные и несчастные, незавиден их удел, они и не представляли, что лет в 35 будут выкинуты в свободную жизнь на улицы городов. Доселе холеные и не знавшие никаких забот, хоть на первое время по «гуманности» нелюдей им и предоставят общую крышу над головой и необходимое питание, но предоставленные сами себе, совсем не приспособленные к самостоятельной жизни, окунувшись в самые низы, в общество бродяг, воров, убийц, маньяков и других отбросов, начнут пить, вести разгульную жизнь, естественно, свяжутся с криминалом и в конце концов пропадут».

А Иван Иваныч, закончив представление девчонок, решил напомнить и повторить, для чего Николай ему понадобился.

– Скоро у тебя будет своя легкая машина и документ на нее, и тогда я попрошу перебросить моему приятелю вот этих двух чернявочек. Сделаешь?

– Да мне не трудно, тока не пойму смысл обмена, какая разница – черненькие или беленькие, ведь у них, у баб, все одинаково.

– Ну, это уже экзотика. У них на Севере очень мало черных, а у нас, наоборот, нет беленьких.

– Какая такая зотика? И с чем ее едять, – демонстрируя простоватость и неграмотность, но в то же время умничая явно подслушанной у интеллигентов поговоркой, спросил Николай.

Последние вопросы он задавал не просто так, а, так сказать, чтобы обогатиться познавательно. Гаремы у правителей? – Он знал про них у мусульман на Земле… Но здесь-то эти женщины не считались женами, тогда зачем их содержать?.. Выходит, только ради разврата. Да-а…. действительно «цивилизация!»

А Иван Иваныч снисходительно улыбался на необразованность Николая и, конечно, подумал, стоит ли ему объяснять, поэтому так и сказал:

– Ты Николай все равно не поймешь смысл этой экзотики.

– Эта почему жа, я тоже люблю молодых девок и, када прилетаю в город, даже иногда захожу в дома девушек, – как бы поощряя к дальнейшим откровениям, заявил Николай.

– У-у… вон как! – снова улыбаясь, но уже с одобрительной интонацией протянул Иван Иваныч. – Тогда слушай.

Понимаешь, есть прелесть молодого женского тела и далеко не каждый способен это ощутить, насладиться запахом и сладким вкусом молодых гормонов, исходящих от него. Чтобы понимать и получать удовольствие, человек должен быть образован, даже в некоторой степени гурманом, как бы своего рода дегустатором, нужно уметь сравнить запах и вкус, например, десятилетней девочки и уже взрослой женщины. А высшее наслаждение, высший, так сказать, пилотаж испытываешь, наблюдая, как он изменяется по мере взросления объекта!

«От них от всех одинаково воняет», – чуть не сказал брезгливо Николай, но удержался и сразу вспомнил, что когда-то в Москве еще в шестидесятые годы один его знакомый лечился от алкоголя и лежал в Кащенках (в то время от этого недуга лечили бесплатно, да еще и платили по больничному, правда диагноз ставили какой-нибудь другой). Палата алкоголиков была в отделении обычных, легких и не буйных больных. И вот тот знакомый рассказывал про этих разных шизиков и чокнутых всякие приколы. Один из них приходил в общий туалет, брал использованную бумагу и, целуя и нюхая ее, вожделенно бормоча, повторял: «Пикантно, пикантно».

Вспомнив это, Николай подумал об Иване Иваныче:

«О…о!.. да ты, Иванушка, оказывается, больной, а я-то чуть не принял тебя за настоящего мужика. А ты в своем роде какой-то маньяк, да еще и педофил».

Вечером в разговоре с Эстебаном предположение Николая о душевных болезнях нелюдей получило подтверждение; оказывается, это известно с давних времен. Он согласился, что они действительно больные, и сказал, что еще три тысячи лет назад медики, социологи и статисты отмечали в обществе группу людей с явно прослеживающимися чертами одной и той же антропологической семьи, склонной к умственной деградации и вырождению. В жизни они всегда стремились любыми путями выделиться из общего фона и показать свою исключительность. Им надо было завоевать уважение и поднять свой вес в обществе, чтобы оказывать влияние на массы. Но как это сделать, ни в чем не обладая истинным талантом? Вот что происходило, например, в литературе или театре, где, как говорится, все места уже заняты классиками. Да просто классические произведения всячески опошляли и лепили из них всевозможные шутовские балаганы. И вместе с их лейб-стражниками из таких же подвинутых головой критиков, владевших уже всей печатью и телевидением, выдавали себя за новые смелые таланты. Известные психоаналитики, дальше рассказывал Эстебан, проводили много исследований на эту тему. Еще он сказал, что хоть все печатные издания об этом по мере прихода к власти нелюдей постепенно изымались и уничтожались, но до нас это все же дошло в виде устных преданий. Их теперь собирает и пытается восстановить известный тебе Леонид Леонидович, чтобы в нужное время опубликовать. Уже тогда многие ученые определяли этих людей как вырожденцев. Я просматривал эти записи, полезно бы и тебе почитать, с твоим своеобразным аналитическим умом ты вот сам определил, что они больны, а там собрано много сведений, как они повлияли на ход истории. Например, очень показательна в этом плане цитата известного психиатра того пока еще не запретного времени, приведенная Леонидом: «Книги и произведения искусства этих выродков в литературе, театре, музыке или в мире художеств являются, безусловно, безумными и враждебными общественному строю; они, несомненно, вносят смуту в умы и действуют гибельно на целые поколения. За последние годы они начали входить в моду и провозглашаются этими сексуальными извращенцами и маньяками за творцов нового искусства и провозвестников грядущих веков. И ведь уже многие безмозглые поклонники моды с вожделенным удовольствием ходят в театры на спектакли, переделанные в сексуальные оргии, восхищаются бездарными песнями и в тупом поклонении этим «звездам» истово отбивают себе ладони».