За век до встречи - Лайза Джуэлл

Арлетта ошеломленно уставилась на подругу. Она не сразу нашлась, что сказать, а когда сумела подобрать слова, было уже поздно: Годфри улыбнулся и кивнул.

– Должен признать – ваша идея мне по нраву. Музыка всегда придает мне сил, так что я вовсе не против завершить сегодняшний вечер в хорошем клубе… и в хорошей компании. Спасибо, мисс… спасибо, Мину. Ваше предложение очень кстати.

– А вы не согласились бы поговорить с вашим коллегой? С тем, который играет на контрабасе? – дерзко спросила Мину. – Быть может, он тоже будет не против к нам присоединиться?

Годфри рассмеялся

– Вы имеете в виду Хорейса? Я уверен, он не будет против. – Обернувшись, он подозвал контрабасиста и представил его трем девушкам. Когда очередь дошла до Арлетты, она вежливо кивнула и пожала протянутую руку, но в душе́ у нее происходила жестокая борьба. Ей очень не хотелось, чтобы Лилиан и Мину пошли в клуб без нее и до утра танцевали там с Годфри и Хорейсом, но утром ей нужно было вставать на работу. Кроме того, ей совершенно не нравилось, какой поворот приняли события. В том, чтобы болтаться за кулисами и глазеть на известных музыкантов, уже было что-то непристойное, но еще хуже было поведение Мину и Лилиан. На первый взгляд, они не нарушали никаких общепринятых правил, но она почему-то была уверена: за приглашением в клуб стои́т что-то помимо желания пообщаться с давними знакомыми или покрасоваться в обществе знаменитостей. И это что-то Арлетту тревожило и пугало. Почти два месяца она мечтала увидеть Годфри, но ей и в голову не приходило, что их встреча пройдет в подобной обстановке. Ей представлялось что-то вроде тех молчаливых часов, которые они проводили в студии Гидеона, сидя на задрапированной бархатом кушетке и легко касаясь друг друга плечами. В клубе, если они туда пойдут, обстановка будет, конечно, совсем другой, а Арлетте не хотелось шума и многолюдства, не хотелось чужих взглядов. Но и лишиться общества Годфри было выше ее сил.

Вздохнув, Арлетта сказала:

– Боюсь, как раз сегодня мне необходимо лечь не слишком поздно, так что если я и пойду с вами, то совсем ненадолго. Один коктейль и один танец, не больше!

Годфри улыбнулся.

– Если вы действительно решили ограничиться одним танцем, то я позволю себе настаивать, чтобы этот танец был со мной.

Теперь уже она посмотрела ему прямо в глаза и увидела там то, что ей так хотелось увидеть: потаенный огонь его желаний. И в тот же миг от этого огня что-то занялось и внутри нее – занялось и опалило ее всю, и Арлетта поняла, что одного танца ей будет мало. Она будет танцевать с ним всю ночь, пока не сотрет себе ноги до крови.

1995

Здание Национальной портретной галереи было залито бледно-золотым солнечным светом. Войдя в вестибюль, Бетти и Александра сразу направились к отделу справок в полной уверенности, что внутри этого величественного здания непременно найдется что-то, что прольет свет на историю Арлетты де ла Мер.

– Прошу прощения, – проговорила Александра своим низким хрипловатым голосом, обращаясь к смотрителю за столиком, – нам хотелось бы посмотреть работы художника-портретиста Гидеона Уорсли. Кажется, он творил в двадцатых годах нашего столетия. Вы когда-нибудь о нем слышали?

Прежде чем ответить, смотритель некоторое время разглядывал Александру с самым невозмутимым видом. Наконец он кивнул.

– Зал номер пять, – сказал он и величественным жестом указал направление, ухитрившись при этом простым движением запястья дать им понять, что по пути в пятый зал нужно будет свернуть налево.

Александра и Бетти переглянулись.

– Значит, у вас есть его работы? – удивленно спросила Александра. – Здесь?!

– Зал пять, мисс, – повторил смотритель. – Следите за указателями на стенах.

Улыбнувшись друг другу, девушки быстро зашагали к арке, ведущей к выставочным залам. Когда они уже шли по коридору, Бетти едва не рассмеялась. Подумать только, размышляла она, что крошечный клочок бумаги, который они случайно нашли в кармане Арлеттиной шубы, привел их сюда. Ей казалось, что подобное может случиться только в детских приключенческих книгах, но факт оставался фактом: Гидеон Уорсли существовал на самом деле и, похоже, он действительно был знаком с Арлеттой.

Они так торопились добраться до пятого зала, что даже немного запыхались, но это не испортило им настроения. Остановившись, чтобы перевести дух, Александра негромко усмехнулась, и Бетти улыбнулась в ответ.

Зал номер пять оказался довольно маленьким. Кроме них, в нем никого не было. Двигаясь вдоль стен, они довольно быстро обнаружили два средних размеров портрета кисти Гидеона Уорсли. На одном из них был изображен чернокожий мужчина в котелке с альтом в руках. Другой портрет принадлежал молодой женщине, в которой Бетти тотчас узнала юную Арлетту. Никакой ошибки быть не могло, и она, задыхаясь от волнения, схватила свою спутницу за руку.

– Это она? – шепотом спросила Александра.

Бетти кивнула и шагнула вперед, к картине.

На портрете Арлетта была запечатлена в кружевной шифоновой блузке и с тонкой лентой на шее. Склоненную голову она отвернула далеко в сторону, и художник запечатлел ее почти в профиль. Волосы Арлетты были зачесаны назад и собраны на затылке в небольшой пучок, и только несколько выбившихся из него мягких прядей падали на шею и на лицо, на котором застыла легкая улыбка. Название картины было совсем простым: «Арлетта».

Между портретами на стене висела информационная табличка. Бетти повернулась к ней и прочла:

«В начале 1920-х гг. Гидеон Уорсли был широко известен как художник-портретист. Жил и работал в Челси. На портретах Уорсли запечатлены образы его современников – музыкантов и популярных светских персонажей, с которыми он знакомился в джаз-клубах и модных ресторанах, во множестве появившихся в Лондоне вскоре после окончания Первой мировой войны. Об изображенных на портретах людях почти ничего неизвестно. По некоторым сведениям, на полотне с условным названием «Чернокожий альтист» запечатлен один из участников широко известного в 1920-х гг. Южного синкопированного оркестра, однако его имя установить не удалось. Что касается второго портрета, то запечатленная на нем девушка по имени Арлетта была, по всей вероятности, продавщицей одного из лондонских универмагов, с которой художника связывали близкие дружеские отношения.

К сожалению, к тридцати годам у Гидеона Уорсли развился кистевой тоннельный синдром, из-за которого он больше не мог писать. В результате художник был вынужден обратиться к фотографии, которой и занимался до конца жизни. Гидеон Уорсли скончался в возрасте тридцати четырех лет в результате падения с лошади. Трагедия произошла накануне его бракосочетания с троюродной сестрой Антуанеттой Уорсли».

* * *

Бетти поднесла к глазам наручные часы и вздохнула. Часы показывали два пятнадцать. Эйми так и не позвонила, и Бетти решила, что подождет до половины третьего, а потом плюнет. Скрутив сигарету, она вышла на улицу, оставив дверь подъезда открытой, чтобы услышать звонок.