Лейла, снег и Людмила - Кафа аль-Зооби

Лейла, однако, не испытывала презрения и слушала с любопытством. Верно, что понятие красоты имело для Люды чисто материальный смысл, и верно то, что она привыкла соединять красоту и добродетель и считала тех, кто видит красоту в одних лишь материальных ценностях, заслуживающими презрения. Однако внимание Лейлы привлекло не содержание Людиного монолога, который она слушала, не критикуя. Ее взволновало состояние абсолютного внутреннего мира, которого достигла Людмила, и от этого слова ее звучали красиво, – они воплощали гармонию между душой, телом и разумом.

Возможно, Лейла впервые в жизни увидела красоту, воплощенную не в нравственном или материальном плане, а выраженную иначе и высказанную одной фразой, которая затем еще долго раздавалась в ее памяти: «Я не могу пойти наперекор своей душе».

Люда полагала, что ее взгляды заставят Лейлу и остальных презирать ее, и вместе с тем предпочитала не перечить самой себе.

И вопреки ее опасениям, чувство, охватившее Лейлу, не было презрением, – она испытывала отчаянную грусть, поскольку больше всего на свете нуждалась в достижении той самой гармонии. Она понимала, что, возможно, никогда не достигнет вершины, которую покорила Люда, и душа ее так и останется ареной неутихающих сражений.

После злополучной поездки в Петербург Андрей желал только одного – чтобы обстоятельства не заставили его посетить этот город еще раз. Ему хотелось сохранить в памяти картину прежнего Ленинграда, далекую от уродливой действительности. Но действительность была изуродована везде, и с ней так или иначе приходилось мириться.

К удивлению Андрея, Владимир не проявил никакого интереса к результатам его поездки. Все его внимание было направлено на одну сделку, которую ему неожиданно предложили, и о которой он воодушевленно говорил: «Если она удастся, я стану миллионером».

Владимир собирался заняться торговлей мясом – замороженным, поставляемым из Европы по низкой цене. Целую неделю Андрей сопровождал его в разъездах и тоже заразился мечтой о волшебном и быстром обогащении. Однако мечтам его предстояло растаять так же быстро, как растаял кусок мяса, который он взял домой, чтобы приготовить и попробовать. На следующий день он отправился в лабораторию с другим куском мяса, и там подтвердили, что оно гнилое.

– Оно гнилое, люди отравятся им, – заявил Андрей, вернувшись с результатами проверки и показывая их Владимиру.

Но тот отказался даже взглянуть на них:

– Ты ошибаешься. Это мясо продается на рынке, и никто им не отравился.

– А ты откуда знаешь? Разве теперь кто-то проверяет, отчего умирают люди, особенно бедные?

– Слушай, не надо читать мне лекцию относительно ценностей, которые больше никого не интересуют. Если я не возьмусь за эту сделку, за нее возьмется кто-то другой, то есть мясо все равно попадет на рынок. Так зачем ты требуешь, чтобы я уступил этот шанс другим?

– Ты можешь заработать честным путем.

– Похоже, с тобой бесполезно спорить.

– Если ты пойдешь на эту сделку, наши отношения оборвутся. Больше я с тобой работать не буду.

– Дело твое. Я не стану тебя уговаривать. Ты, наверно, помнишь, я и раньше не пытался тебя уговорить. Ты сам позвонил мне.

– Второй раз этого не случится.

– Посмотрим.

В тот момент Андрея поразила перемена, произошедшая с его старым другом: неужели деньги в самом деле так повлияли на Владимира? Или он скрывал в себе другого человека и теперь не стыдился его показать?

Так или иначе, но сложившиеся обстоятельства представляли собой идеальную среду для нравственного разложения.

Андрей сказал, что не позвонит Владимиру во второй раз, и собирался сдержать слово, хотя и не доверял ситуации. И в то же время смотрел на дело как на принцип, за который он будет держаться, даже если придется голодать.

В итоге ему не пришлось голодать, как не пришлось вторично звонить Владимиру. Вспоминая тот период своей жизни, Андрей думал, что только вмешательство высших сил выручило его. Лишь так можно объяснить совпадения, которые помогли ему встать на ноги. Важнейшим из них была встреча с предпринимателем, поставлявшим Владимиру товары из Турции и время от времени беседовавшим с Андреем по телефону. По причине, известной одному Богу, этот человек поверил Андрею и согласился поставить ему товар без предварительной оплаты. Так начался их совместный бизнес с Сергеем, который также оставил Владимира.

Как-то в поезде, когда Андрей возвращался из короткой поездки в Петербург, он вспомнил о трудностях, пережитых им в самом начале, – вспомнил с тихой радостью, без муки. Ибо единственное, что очищает прошлый опыт от боли и страданий и облекает их в красивую рамку, навевающую приятные воспоминания, – это счастливый конец. Андрей в компании с Сергеем за два года сделал крупные шаги на пути к успеху и стал самостоятельно ввозить товар и поставлять его другим фирмам. Кроме того, он стал владельцем нескольких магазинов одежды в Москве и Петербурге.

Он сидел в вагоне поезда, отправлявшегося в Москву через несколько минут, и задумчиво смотрел в окно. Несмотря на достигнутый успех, Андрей не чувствовал себя счастливым. И помимо воспоминаний о трудностях, в памяти то и дело мелькал образ его самого, тогда еще студента, отправившегося в Москву из Петербурга, но в другом вагоне, – более дешевом, чем тот, где он сидит сейчас, в другой одежде, – куда более скромной, чем та, которую он теперь носит, и с другими мечтами, в которых не слышался звон монет. Но эти мечты – он помнит – отличались таким блеском, который теперь не могли разжечь все заработанные им деньги.

Неужели я не рад тому, чего достиг? – спросил Андрей себя с удивлением. Ведь теперь есть деньги, дающие силу и свободу. Но эти деньги вдруг оказались бессильны побороть охватившее его горькое ощущение: на душе пусто. Он не знал, как заполнить эту пустоту. Ему казалось, что едва поезд тронется, тот, прежний, Андрей – в простой одежде и богатый душой – останется ждать на перроне, а он будет отдаляться от него все дальше и дальше.

Он сидел в глубокой задумчивости, а когда повернулся, то увидел ее, стоящую в двери купе и сверяющую его номер с номером, указанным в билете. У нее были длинные вьющиеся волосы, как у цыганок, но светлые. Худая и высокая. Движение поезда заставило ее покачнуться. Она села на сиденье напротив Андрея и, взглянув на него испытующе, произнесла вопросительным тоном:

– Надеюсь, вы не из тех, кто храпит во сне?

– Не из тех.

– Это хорошо, а то я ненавижу спать там, где кто-то храпит.

Запах ее духов напоминал запах лимона. Одета она была в длинную юбку и широкую блузу, в ушах – деревянные серьги, а на шее – расписные бусы, тоже из дерева. У нее были большие глаза и тонкий нос. Андрей не понял, красива она или нет.

– Представьте, я чуть не опоздала на поезд из-за глупого гаишника. Остановил машину, на которой я ехала, и пристал к водителю с каким-то мелким нарушением. Чтобы не опоздать, я заплатила ему из своего кармана, но записала его фамилию и обещала, что он очень скоро увидит в газете статью, где будет главным героем.