Охотники за сокровищами - Брет Уиттер

Но как же они ошибались! Утром 3 апреля, когда 7-я армия попыталась перейти реку Неккар, разбомбленный город вдруг ожил. Ширина Неккара была около ста метров, и неторопливые десантные лодки были прекрасно видны засевшему в холмах к востоку от города отряду вермахта. Лодки либо тонули, либо поворачивали обратно. Когда военные инженеры попытались построить понтонный мост, нацисты уничтожили его минометным огнем, заодно потопив два танка. Тех, кто сумел добраться до противоположного берега, прижал к земле вражеский огонь. Немецкие мортиры давали залп каждые три минуты, и даже чаще, едва видели цель на другом берегу реки. Когда солдаты добрались до города, они обнаружили, что рассерженные горожане разобрали свои разрушенные дома и магазины, чтобы построить баррикады, и за каждой из них затаились немецкие солдаты. Девять дней на улицах шли ожесточенные бои, и 7-я армия отвоевывала квартал за кварталом, дом за домом и комнату за комнатой.

Джеймс Роример, который большую часть своей службы в Европе сидел в Париже, не видел подобных разрушений со времен посещения Сен-Ло в Нормандии. «То, что ты читаешь в газетах, – не преувеличение, – писал он жене. – Эти города-призраки представляют собой фантастическое зрелище. И страшнее всего картина сразу после сдачи».

Свободно передвигаться можно было всего по одной улице, остальные казались непроходимыми. Город опустел, если не считать бульдозеров союзнической армии, расчищавших мусор. Если в городе еще и были немцы, то только мертвые. Вонь стояла невыносимая.

Захваченные в плен немецкие разведчики сообщили, что все произведения искусства хранились за городом в соляной шахте, надземные строения которой, включая металлическую решетку подъемника, были видны издалека. Роример пробрался по Соляной улице, затем по площади Соляных работ и, наконец, пройдя улицу Соляной площадки, увидел квадратное бетонное здание, в котором располагался вход в шахту. Бои здесь шли жестокие, некоторые дома до сих пор тлели. Но на улицах были люди – сгорбленные, изувеченные, но живые. Роример остановил двух мужчин и спросил у них про шахту.

Они только покачали головами.

– Russo. Русские, – сказали они. Это были советские узники из трудового лагеря.

– Deutsch? Немецкий? – спросил он. Знают ли они кого-нибудь, кто говорит по-немецки?

Они пожали плечами. Сейчас никто ничего не знает.

Роримеру в итоге удалось найти двух до смерти напуганных немок. Они рассказали ему, что нацисты хотели уничтожить шахту, но шахтеры не позволили: «Без нацистов мы проживем, а без соли – нет». Под землей оставалось 50 квадратных километров доступного для добычи соляного рудника, этого хватило бы на многие поколения. Шахтеры отнюдь не горели желанием его уничтожить, а у нацистов, к счастью, хватало других забот. В конце концов именно ожесточенность сражения за город спасла шахту.

Но в ней стояла вода.

Шахта, прорытая на глубине двухсот метров под землей, представляла собой несколько десятков больших залов, расположенных один над другим. Бо́льшая часть обширной системы туннелей находилась прямо под рекой Неккар. Через трещины в скале постоянно протекала вода, и ее откачивали по восемь часов в день, чтобы избежать затопления. Но сейчас электричества в городе не было, и насосы не работали. Как и единственный лифт. В шахту никто не спускался, но женщины считали, что нижний уровень полностью затоплен.

Роример не планировал здесь задерживаться. На пути к Нойшванштайну ему встретилось бесчисленное количество складов с произведениями искусства, и он не мог позволить себе проверять каждый. Но ему стало ясно: в Хайльбронне разворачивается катастрофа. И он, прихватив с собой мэра города, незамедлительно отправился в штаб военного правительства и попросил выделить команду инженеров. Ему удалось добиться лишь того, что у входа в шахту выставили охрану. На следующий день Роример вернулся в штаб в Дармштадте, где полковник без обиняков сказал ему: «Лишних людей у меня нет. Ты отвечаешь за шахту, ты с ней и разбирайся». 7-я армия мечтала прославиться, открыв огромный склад шедевров искусства, но не готова была выделить для этого больше одного человека.

Джеймс Роример вернулся в Хайльбронн и сразу направился к мэру. Мэр послал гонцов на поиски главного инженера шахты и заместителя директора доктора Ганса Бауэра. Бауэр подтвердил, что шахта использовалась как склад произведений искусства, но точного их списка у него не было. Среди прочего Бауэр припомнил знаменитую картину Рембрандта «Святой Павел в темнице» и оконные витражи из Страсбургского собора. Но хотя затопление носило серьезный характер – из Неккара в шахту ежедневно просачивалось около ста тысяч галлонов воды, Бауэр заверил Роримера, что картины еще можно спасти. Склад находился на верхнем уровне, куда вода доберется не раньше, чем через несколько дней, а возможно, и недель.

– Вы уверены?

– Нет, но знаю, как в этом убедиться.

Бауэр подвел Роримера к люку в полу здания шахты.

– Это наш аварийный выход, – сказал он.

К краю люка была прислонена шаткая лесенка. Несколько метров – и она растворялась во тьме.

– Как глубоко она ведет?

– На шестьсот метров.

Роример уставился в темноту, пытаясь понять, так ли ему необходимо спускаться в шахту.

– Вы ничего не слышите? – спросил он.

Они уставились в темноту, затем отступили на шаг, чтобы дать дорогу двум грязным и насквозь промокшим мужчинам.

– Рядовой первого класса Роберт Стир, рота Б, инженерный отряд 2826, – отрапортовал один из них, вытянувшись по стойке «смирно».

Совсем еще мальчишка.

– Что ты делал внизу, сынок?

– Осматривал шахту, сэр. С одним из шахтеров.

– По чьему приказу?

– Приказа не было, сэр.

Роример смотрел в грязное, усталое лицо солдата и пытался понять, по какой причине этот парнишка по собственной инициативе полез на двести метров вниз в затопленную шахту. «Глупость и поиски приключений», – подумал он.

– И что вы увидели?

– Там, внизу, ничего не работает, сэр. Темно, хоть глаз выколи. Все на метр затоплено водой, даже насосы. В дальнем конце коридора расположены запертые двери. Мы не пытались их открыть.

– Есть какие-нибудь указания на то, что за дверями?

– На одной мелом написано «Страсбург». На других – «Мангейм», «Штутгарт» и «Хайльбронн». Больше я ничего не видел.

– Дошла ли до них вода?

– О да, сэр, вода там повсюду.

Бауэру потребовалось две недели, чтобы разработать план действий. Он работал до 30 апреля. Резервные паровые двигатели были повреждены не сильно, и запасов угля было достаточно. После ремонта и отладки можно запустить лифт и вагонетки, при помощи которых обычно поднимали соль со дна шахты на поверхность. Если слегка переделать вагонетки и прикрутить ко дну лифта огромную бадью, можно попытаться вычерпать воду из шахты. Это не остановит затопление, но не даст воде прибывать, и тогда появится возможность починить насосы и электростанцию. В сложившейся ситуации это было элегантное решение. В мертвом городе Хайльбронне оживет громыхающее чудовище и примется железными руками вычерпывать воду из соляной шахты. И все – ради спасения искусства.