Лина и Сергей Прокофьевы. История любви - Саймон Моррисон

«Таковы печальные и очень тяжелые события последних месяцев. Да хранит тебя Господь», – закончила Лина письмо мужу, бросившему ее и детей[435].

Сергей, вероятно, понимал, в каком отчаянном положении находятся его жена и дети, и все же был потрясен подробностями, изложенными в письме. Сергей немедленно принял меры, чтобы помочь им. Он написал письма председателю Комитета по делам искусств и секретарю Союза композиторов, считая, что способен добиться разрешения для Лины и детей питаться в столовой Союза композиторов. Письма в Москву были отправлены из Алма-Аты, где Сергей вносил свой вклад в победу над врагом, сочиняя музыку к патриотическим фильмам. Киностудии «Мосфильм» и «Ленфильм» были эвакуированы в Алма-Ату. Несмотря на все его усилия, Лине под разными предлогами по-прежнему не разрешали посещать столовую. То заявляли, что ее нет в списке, то ссылались на отсутствие у нее карточек нужного образца. Не помогали ни обаяние, ни упрямство, ни напор. Добиться своего удалось только со скандалом. В сентябре Лина получила разрешение для мальчиков – теперь они могли дважды в день питаться в столовой; никто из членов семей других композиторов не пользовался такими привилегиями, но Лина пристыдила Левона Атовмяна, занимавшего высокое положение в Союзе композиторов, и заставила дать ее детям разрешение ходить в столовую Союза. Появилась возможность экономить карточки, в том числе и от Союза композиторов. Однажды Лина по особому разрешению получила 25 килограммов картошки, а в другой раз – сливочное масло и яйца. Зная, в каком отчаянном положении находятся другие семьи, Лина рассказывала, как ей удалось добиться разрешения посещать столовую. Таким образом, она значительно прибавила хлопот Атовмяну. Лина не любила этого человека и не доверяла ему – как выяснилось позже, у нее для этого были все основания.

Сергей всегда старался передать посылки с коллегами, которые ехали по делам в Москву. Финансовая помощь, которую он оказывал семье, складывалась из комиссионных, авторских гонораров, официальных и за издания в обход Союза – в этом случае пригодилась, как говорила Лина, «увертливость» Атовмяна[436]. Прокофьев нарочно брал дополнительную работу, чтобы поддержать Лину и детей. В ноябре 1942 года появилась возможность присылать больше денег. Доставляли их курьеры, но иногда Лине нужно было прийти в определенное место, чтобы забрать денежную сумму. Впрочем, и он, и Лина понимали, что в военное время от наличных мало проку. Лина писала мужу, что лучше присылать рис и сухофрукты. Сергей делал все что мог, но продуктов на рынках было очень мало. Впрочем, сам Сергей покупками не занимался – эта обязанность лежала на плечах Миры. «Не думай, что здесь Эльдорадо – потерянный золотой город, – объяснял Сергей Лине. – Нет никакой еды, кроме холодных, недоваренных макарон, от которых желудок сводит»[437]. Правда, Сергею все-таки удалось послать ей немного местного меда.

Сергей не писал Лине, что у него начались серьезные проблемы со здоровьем; его мучили сильнейшие головные боли, он начал терять сознание из-за высокого давления. Гипертония станет причиной его преждевременного ухода из жизни. Впервые он потерял сознание в 1943 году в Алма-Ате, когда ходил за продуктами.

Лина продолжала задействовать все имевшиеся в ее распоряжении контакты в Москве. Она получала помощь от Красного Креста, главным образом благодаря пожилому американцу, прибывшему в составе американской миссии в Москву. В сентябре 1941 года состоялась конференция представителей трех держав, на которой было принято решение «о снабжении Советского Союза Великобританией и Соединенными Штатами Америки». К июню 1942 года объем поставок, среди которых были лекарства и одежда, увеличился с первоначальных 500 тысяч долларов до 4 миллионов 100 тысяч долларов.

Упомянутый делегат работал в историческом здании на улице Веснина, где располагались дипломатические миссии. Американец, несмотря на довольно невзрачную внешность, воображал, будто неотразим для женщин. Поначалу Лина поощряла его ухаживания, писала вежливые благодарственные письма и даже подарила свою фотографию, подписав «с любовью»[438]. Он снабдил ее лекарствами, кожаной обувью и шерстяными нижними солдатскими рубашками. «Отдайте соседям то, что вам не нужно», – посоветовал он[439].

Лине было неловко, что она отправила Святослава и Олега к нему в гости, чтобы мальчики поели и помылись – в то время у них дома не было горячей воды. Между тем ухаживания американца становились все настойчивее. В конце концов Лине пришлось поставить его на место, хотя она понимала, что может лишиться важнейшего источника материальной помощи. Француз, тоже решивший поухаживать за Линой и подаривший ей букет, только усугубил ситуацию. Американец, увидев цветы, стал ревновать.

Только после его отъезда Лина поняла, насколько была ему обязана. Молодой человек, который занял его место в миссии, действовал строго по протоколу, разжалобить его было невозможно. В какой-то момент – Лина не помнила, в каком году это было, – ей пришлось обратиться к нему, когда у нее началась сильная зубная боль, и потребовалась срочная медицинская помощь. В миссии был дантист, американский военврач, который извлек из зуба ватку, советский врач попросту забыл вынуть ее, когда ставил пломбу. Ей пришлось несколько раз приходить на прием, чтобы поставить на поврежденный зуб коронку, и каждый раз агенты НКВД сообщали, что она посетила американскую миссию и общалась с иностранцами – то есть совершала преступное деяние.

Кроме того, Лина извлекла пользу из дружбы с Варварой Массалитиновой, известной актрисой, которой тогда было около шестидесяти пяти. Лина познакомилась с Массалитиновой во время съемок фильма «Александр Невский», в котором актриса играла роль пухленькой, добродушной матери новгородского богатыря Василия Буслаева. Народная артистка, лауреат Сталинской премии Массалитинова, работавшая в Малом театре с 1901 года, имела возможность получать через театр не только продукты, но даже вино. На Пасху она накрыла богатый стол для Святослава с Олегом и уговаривала их хорошо поесть и выпить, радуясь тому, что может «сплетничать, сплетничать, сплетничать с Линой целый день»[440].

* * *

Сергею хотелось верить, что даже в самых тяжелых, самых немыслимых обстоятельствах его жена и особенно дети продолжают вести более или менее достойную жизнь. Даже находясь в эвакуации, он не менял привычный распорядок дня. В марте 1943 года Сергей прислал Святославу на девятнадцатый день рождения 200 рублей; он интересовался успехами Олега в школе, хотел посмотреть его рисунки и играл с ним в шахматы по переписке.

И все же собственные нужды всегда стояли для Сергея на первом месте. Он попросил Лину прислать кое-что из его одежды и постельные принадлежности. Его просьба не была связана с тем, что он оказывал материальную поддержку семье и хотел что-то получить взамен, просто в Алма-Ате было трудно купить многие вещи. Сергею была нужна меховая шапка, костюм, пара нарядных ботинок и несколько галстуков. Она выполнила просьбу, но, в свою очередь, попросила, чтобы он разрешил детям носить его вещи. Старые лакированные ботинки достались Святославу, но Сергей отказался отдавать синий костюм, предложив Лине заказать Святославу новый. Ткань у Лины есть, а он оплатит пошив при условии, что цена будет не слишком велика.