Царица царей - Мария Хэдли

— Ты упал на одну из стрел, — мрачно заявил Усем, сидевший впереди Агриппы.

— Храм, — пробормотал тот.

— Едва мы посадили тебя на лошадь, на святилище обрушилась Убийца Сохмет.

Кто? Агриппа дернулся — тело свело судорогой. Бедро его было крепко замотано куском ткани. Он ожидал увидеть серьезную рану, но заметил лишь крошечный порез, края которого уже воспалились. Однако она горела, не переставая. Агриппа сразу вспомнил о лаве, извергающейся из кратера вулкана. К своему стыду, он услышал собственный мучительный стон. К его губам поднесли флакон, в рот потекла едкая тошнотворная жидкость.

Он погрузился в забытье.

Царица мчалась по городу, едва касаясь босыми ногами земли. Она успела утолить голод, молниеносно поймав сукновала, стоящего на пороге. Одежда его источала запах его профессии, а в жилах текла горячая сладкая кровь. Клеопатра жадно пила, вонзив зубы в горло мужчины. Насыщаясь, она делала сильнее и Сохмет, но без этого ей, увы, не обойтись. Бросив мертвое тело, она ощутила знакомый прилив любви и удовлетворения. Где-то в глубинах ее разума послышалось пение, древние храмовые песни поклоняющихся ей жриц.

Они славили Сохмет. Она могла стать властительницей всего…

Клеопатра тряхнула головой. Нужно избавиться от видений.

Как она здесь оказалась? Ее грубо выдернули из Аида и тронного зала Персефоны. Она до сих пор не знала, кто открыл серебряный ларец. Она очнулась на открытом воздухе, ощущая присутствие дочери и колдунов. Но кто ее освободил? В возникшем хаосе она не понимала, что произошло. Аромат крови был повсюду, но она бежала от него прочь. Ей надо спешить.

На ней бременем висела заключенная сделка с Аидом. Сперва необходимо найти Убийцу. Кстати, между ней самой и дочерью Сохмет было много общего. А вот колдунья из Фессалии оказалась совсем другой.

Клеопатру жгла рана Гидры, но на теле отсутствовал даже намек на шрам. Недомогание причинял и ларчик, который она не выпускала из рук. Но он хотя бы отвлекал ее от боли в груди — там, где раньше билось сердце. Она поступила правильно, но Антоний покинул ее в Аиде.

И она побежала дальше. Она выполнит задачу, иначе она подведет любимого и своих детей.

В то же мгновение в голове ее прозвучал голос богини. Она не обращала на него внимания, пытаясь не дать госпоже догадаться об ее намерениях.

«Убей», — говорила Сохмет.

Наверное, Убийца хорошо послужила своей матери. Она принесла ей столько жертв, что богиня пребывала на грани блаженства, почти счастья.

По улицам селений струилась кровь и валялись разлагающиеся трупы. По миру странствовала вечно голодная, ненасытная Чума. Она уничтожала все живое и не останавливалась.

«Храмы», — заявила Сохмет.

Клеопатра задумалась. Возможно, Чуме отдали такой же приказ.

Царице показалось, будто она наблюдает за ладьей Ра, пересекающей пещеры Дуата, и видит Остров Огня. Бог Ра путешествовал, как и всегда. Его лик сиял, а на лбу пламенело око — бывшая обитель Сохмет.

Она чувствовала Сохмет, ее мощь и слабость. Остальные Убийцы тоже хотели свободы. Шесть Стрел ждали своего часа в ее колчане — Голод, Землетрясение, Потоп, Засуха, Безумие и Жестокость. Они пели жестокие песни, полные желания, пока седьмая Стрела поражала смертных.

Возле императорской резиденции Клеопатра напала на второго человека. Вкус крови передался богине и умиротворил ее.

Царица свернула шеи еще нескольким и бросилась наутек, старательно избегая густонаселенных мест. Она не лишится своей воли! Она двигалась практически со скоростью Сохмет. Рев богини отдался эхом с небес подобно грому. Римляне просыпались и съеживались в своих постелях.

— Что это? — спрашивали они друг друга.

Никто не мог дать ответ. Они молча сидели, вглядываясь во тьму. Горожане не догадывались, что ждут, когда за ними явится царица.

Клеопатра не сомневалась — она не будет их убивать. Но Сохмет станет.

Богиня была убеждена: ее невольница жаждет граждан Рима. Она пока не сообразила, что Клеопатра охотилась на Убийцу.

Царица втянула ноздрями воздух. Острый запах Стрелы витал в городе. Она подняла голову, и горло ее завибрировало, как у кошки, преследующей птицу.

Высоко в небе возникла яркая звезда. Клеопатра огромными прыжками бросилась к ней.

В каком-то неухоженном саду мелькнул черный, похожий на бусинку глаз. В лунном свете слабо блеснул костяной рог с заточенным концом и уже без пробковой насадки. Носорог заворочался и тяжело поднялся на ноги. Вокруг испуганно заржали лошади.

Он протиснулся через дыру в ограде.

Три крокодила скользнули в Тибр, пробравшись по сточным канавам в реку.

Змеи Рима извивались в норах.

Тигр присел и неслышно прыгнул на вершину храма Аполлона на Палатинском холме, где устроился на ночлег павлин.

Газель дико огляделась по сторонам. Послышался быстрый свист, и в грудь ей вонзился кинжал. Тщеславный охотник взвалил ее на широкие плечи и унес будущий ужин домой.

С неба упали перья, на дороге растеклась красная лужа. Носорог шагал по чужой земле, пребывая вдали от своей родины. Жители окрестных домов беспокойно вздрагивали во сне.

Он следовал за царицей.

После полуночи Клеопатра прибыла в храм Аполлона в Кримиссе. Она разглядела мертвых легионеров из Преторианской гвардии — личных телохранителей Августа — и жрецов святилища.

Царица почуяла запах императора, но помотала головой. Не может быть!.. Во дворе она вдохнула смесь трав, лошадиного пота и металла.

Надпись на статуе кентавра сообщала, что Хирон получил случайный укол стрелы с ядом Гидры. Ее выпустил Геракл, демонстрируя свое мастерство. Хирон не смог исцелиться, даже будучи знатоком медицины.

Кентавры — бессмертные создания. Однако боль причиняла ему столько страданий, что он отказался от своей участи.

«Будь славен Прометей, — гласила надпись под копытами раненого, — добровольно забравший у Хирона его дар и страдавший от наказания Зевса. Будь славен Прометей, давший людям огонь и оскорбивший богов».

Каждую ночь орел расклевывал в Аиде печень закованного Прометея. Клеопатра знала эту легенду. Цена порой бывает высока и ужасна.

Она покинула храм и устремилась вдогонку за Убийцей.

Путь в Рим оказался тяжел и долог. Сзади к лошади императора привязали ящик со стрелами. Они опасно перекатывались и подпрыгивали. Августа охватил иррациональный страх. А если стрела ранит его, не будучи выпущенной из лука? Он стал свидетелем того, что случилось с Агриппой. Увиденное повергало его в ужас.

В Риме не использовали подобное оружие — во всяком случае, оно не считалось честным. Однако истории о ядах были известны со времен основания великого города. Август не желал прослыть отравителем. Он не собирался оставаться в анналах как злодей, применявший запретные методы.