Золотой дракон - Наталья Тихая

Дар у менталистов успокоился приблизительно через полгода, и к тому моменту мы уже умудрились узнать все тайны и страхи почти всех в Академии, хоть и старались избегать народ. Даже если кто из менталистов и был при поступлении наивен, или неопытен, или ему не хватало знаний, или умений, то теперь он этим похвастаться ну никак не мог. Если раньше менталисты учились призывать свой дар в нужную минуту, то теперь нам всем приходилось учиться, наоборот, его подавлять. Но пока мы с этим справились, то насмотрелись, и начитались. Нам теперь каждому хватило тайн, знаний, опыта и умений, а особенно грязи на несколько сот жизней. Чего мы только не начитались: измены, предательства, пытки, насилие, убийства, темные ритуалы, светлые ритуалы, кто с кем спит, кто кого хочет, кто кому что подстраивает. Особенно страшно было встречаться с некромантами. Их не просто так приняла в свои представители Темная Богиня, они все перенесли насильственную смерть, и своими муками выстрадали второй шанс в жизни…

Навсегда особенно ярко запомнились нам наши первые погружения. И это было очень заметно. Все мы встречались так или иначе с этими людьми, или не людьми, и каждый раз я видела в глазах своих собратьев по дару, страх оказаться там же опять, и пережить все те ужасы повторно. Они вздрагивали, отворачивались.

Конечно, было и хорошее в жизни, и приятные воспоминания у всех считанных, но по сравнению с плохим, оно быстро терялось или забывалось. Проще всего, и главное приятнее, было общаться с Фиром, я его никак не могла прочитать, чему очень радовалась. Фир меня давно предупредил, какой он, и я очень боялась, что прочитав его, у меня, при его виде будет появляться та же горечь во рту, как и от остальных.

За это время мы очень с ним сблизились. Из-за моего такого нестабильного дара, я многое узнала о людях, и о нелюдях, да и о жизни, в общем, того, чего мне никак не хотелось бы знать, и его помощь, и присутствие всегда оказывались как нельзя кстати.

Постепенно, когда чтение и погружение вошли почти в привычку, и не вызывали такой реакции, я все чаще стала задумываться о каждом из поступков, и его причинах, о своем возможном решении в той или иной ситуации. Конечно, мне в этом необходимо было разобраться, и наши разговоры с Фиром помогли мне остаться собой в этом серпентарии. Иногда мы говорили ночи напролет, часто я там так и засыпала у него в кресле, и он меня переносил к себе на кровать, или просто будил. Да и привыкла я уже к постоянному тихому шепоту мыслей Фира, и уже не представляла, как это жить, и не ощущать его присутствия постоянно рядом. Как это, когда ты одна, и в полной тишине, как это, когда тебя никто не страхует, не утешает и не поддерживает все время. Конечно, Фир не единственный, кого мы не могли считать, были еще несколько профессоров и парочка адептов, а были еще и такие адепты, и профессора, после встречи с которыми, во рту появлялся сладкий вкус или вкус свежей мяты. Я, вообще, заметила, что после «Забвения силы» общение с кем бы то ни было, сводилось у меня к дегустации. Этот вкусный – с ним приятно общаться, тот горький, тот кислый, а вот эта – соленая, а вот после той – будто дерьма наелась…

Особенно больно мне почему-то, было видеть воспоминания Филоны и той светлой полуэльфийки. Хоть они и были светлыми эльфами, и даже после них оставалось приятное послевкусие, но в их воспоминаниях был Фир, он был с ними… и самое ужасное, что и помочь мне справиться с этим никто не мог. Фиру я не рассказывала, а сам он не лез, хоть и видел, что меня что-то мучает. Конечно, мучает. Видеть таких двух разных Фиров, знать, пусть и только по воспоминаниям, такое о своем эльфе.

Впервые после такого знания я, вообще, боялась поднять глаза на эльфа. Было очень стыдно, будто я совершила что-то ужасное, и подсмотрела то, что никак не положено мне было знать.

Его прикосновения, его улыбка, его жесты и привычки. Это все я знала с детства, и вот сейчас, когда он так улыбался мне, я вдруг вспоминала ту же улыбку в тот момент, когда он нависал над Филоной в кровати, или его подмигивание, или объятия. Все возвращало в увиденное, и заставляло мысли путаться, и сбиваться, а сердце стучать где-то в голове, своим шумом заглушая реальность. От всего этого становилось еще хуже, ведь Фир видел, он, наверняка, догадывался, что со мной происходит и молчал, позволяя разобраться во всем самой. Такое состояние продолжалось несколько недель, а потом вдруг все прекратилось. Нет, не так, не прекратилось. Я нашла разницу и успокоилась, ну почти успокоилась. Разница была в его глазах. Во всех воспоминаниях, его глаза были как бы мертвы, они не выражали никогда ничего, а со мной они всегда радовались или грустили, злились или светились добротой и лаской. Я всегда могла найти все ответы именно в его глазах. Конечно, все те мысли и чувства не ушли так просто, мое сердце по-прежнему замирало, когда мы с ним даже просто говорили, но теперь только от радости и счастья. Больше не было ревности и стыда перед эльфом. Кстати, Фир так ничего и не спросил, но обнимать и целовать стал намного чаще, что не могло не радовать, ведь именно сейчас мне так нужна была его поддержка.

А еще, Фир мне помогал справиться с Кишем. У него, наконец, стали прорезаться крылышки, и он постоянно чесался и крутился. Было решено выпустить его на волю, хоть его воля и ограничивалась моей комнатой, и парком Академии два раза в день, утром и вечером. Да и диета специальная ему необходима была. Много-много яиц. Десятка три-четыре ежедневно. А еще, нужно было ему мясо, и тоже несколько килограмм. Вот куда в него, такого маленького, столько влезало? Вот как бы я могла объяснить на кухне, зачем мне такое количество яиц и мяса??? А Фиру давали без проблем, стоило ему сказать, что нужно, и домовушки в ту же секунду приносили все необходимое с кухни.

Еще, сильной неожиданностью для личных адептов профессора Люмьера, было узнать его тайну. Она была такая божественно-красивая, добрая и такая прозрачная… У него был призрак, личный призрак – хранитель, неотступно всегда следовавший за ним. Было даже видно, что они общаются. Профессор смотрит в упор на нее, и та в ответ кивает, или, наоборот, отрицает, а порой что-то начинает говорить. Но что, этого никто так и не знал, кроме профессора. Сам же профессор очень удивился и испугался, когда понял, что мы ее видим, а потом успокоился. Сказал, что наши способности возросли, вот и видим, а еще попросил никому не говорить. Призрака он, кстати, так нам и не представил. Да и, вообще, всячески старался от нас спрятать, будто мы могли ей что-то сделать. Даже так, с камнем, я ощущала, что призрака профессор любит больше своей жизни и готов на все, чтобы уберечь. Странно как-то это все, ведь девушка уже призрак, что с ней уже такого может случиться…

Вскоре наступило лето, но мы, как и раньше, продолжали обучение, а то как-то у нас у всех учебный год не вписался в общепринятые рамки, да и что еще делать адептам в стенах Академии. Патрули все ходили и ходили, никаких новостей из-под стен не приносили. Единственным нашим источником информации стал Линнар, Кени и Нинея. Хранители связывались с Фиром раз в две-три недели обязательно. Личные послания для меня от Линнара поступали регулярно, хоть в них и не было ничего такого, но они неизменно поднимали настроение и заставляли улыбаться. Мне порой очень хотелось, чтобы он был моим отцом. Вот интересно, почему так? Сколько обо мне не заботился Фир, и не баловал, с ним у меня таких мыслей никогда не возникало, а тут, с Линнаром, почти сразу же появились. Может, все дело именно в Фире, или в Линнаре. Задумываться, к сожалению, у меня времени особо не было, так как Фир, видимо, что-то заподозрил, и так меня завалил учебой, что в конце дня хватало сил только добраться до кровати, и упасть. На всякие там мысли, просто не оставалось сил.