Жертва 2117 - Юсси Адлер-Ольсен

Карл долго смотрел на тело.

– Довольно молодой, – заметил он.

– Да. Вряд ли ему есть двадцать лет, – сказал Асад. – Жить бы да жить.

Карл наморщил лоб:

– Если бы у него был пояс шахида, в живых ты не остался бы, друг мой. Но похоже, такое развитие событий не входило в планы Галиба. Так же как и то, чтобы снайпер покончил с тобой, поскольку у него было много возможностей для этого, пока ты гулял по парку.

Асад отодвинулся от тела.

– Можно мне? – спросил он.

Вебер кивнул и протянул ему пару резиновых перчаток.

– Вы думаете то же самое, что и я, ведь это не случайность, что дважды была осечка? – спросил Асад и присел.

– А вы что скажете? – крикнул Вебер людям, которые уже рассматривали оружие нападавшего.

– Боек стерт, – крикнул в ответ один из них.

– Так и есть, Асад. Галиб не хотел, чтобы нападение было успешным.

Асад все понял. Он осторожно расстегнул куртку покойного и обнаружил под ней рубашку, идеально новую и выглаженную, как будто ее только что вынули из упаковки. Парень и в самом деле готовился отправиться прямо в рай.

– У него бумажник во внутреннем кармане, – сказал Асад и протянул его Веберу.

Тот принял его слегка дрожащими руками. В скором времени ему придется в прямом эфире поджариваться на медленном огне, давая объяснения относительно смерти двух своих сотрудников.

– Согласно автомобильным правам, ему девятнадцать лет и два дня, день рождения у него был позавчера, – сказал Вебер. – Да, и права он использовал не очень много, получил их четыре месяца тому назад. Еще тут читательский билет библиотеки, которая расположена на одной из соседних улиц. Имя – Мустафа. Мне всегда казалось, что это очень приятное имя. – Он протянул бумажник технику. – Мы приложим все силы, чтобы выяснить, как им удалось склонить его к такому отчаянному поступку.

Подошли и другие техники. Все карманы покойного были тщательно обследованы, содержимое выложено на пластиковую скатерть на земле. Белый носовой платок, письмо из муниципалитета, двадцать пять евро купюрами и монетами, ключи, которые больше никогда не пригодятся. И записка.

– Голубь? – Вебер покачал головой. – Это что, намек на молодого человека…

– Как это понимать? – спросил один из его сотрудников.

– Возможно, бедолага был почтовым голубем, который должен доставить весточку, заплатив за это своей жизнью. Насколько же циничен этот чертов Галиб!

Асад глубоко вздохнул. Уж теперь-то они должны понять, с кем имеют дело. Галиб был воплощением зла, ни больше ни меньше.

Асад долго смотрел на записку.

Там сказано, что у него не очень много времени.

«Не очень много времени»!

А Берлин бесконечно велик.

День четвертый

Пока Роза и Маркус Якобсен проясняли в интернете историю с латинским лозунгом «perseverando», Гордон усиленно работал на своем компьютере.

– Я только что отправил портрет парня в школу-интернат в Багсвэре, – сказал он. – Надеюсь, что сработает.

Роза кивнула:

– Женская интуиция подсказывает мне, что так и будет. Разве не на этом «perseverando» парень строит все свои действия. Чтобы одержать две тысячи сто семнадцать побед в игре, без упорства не обойтись, согласитесь. И парень, очевидно, знает значение этого слова, поэтому, несомненно, какое-то образование у него есть. В интернате в Багсвэре используют это слово как лозунг. Уж конечно, связь тут есть.

– А нельзя ли узнать, в какую именно игру он играет, и потом выяснить, где он ее купил? – спросил Маркус Якобсен.

Гордон вздохнул:

– Теперь игры чаще всего скачивают в интернете. Думаю, добираться до него таким путем бесполезно, да и времени на это у нас нет. Если подумать, что он за человек, то ясно, что в свою игру он играет в одиночку. Возможно также, что эта игра у него давно. Я спрашивал экспертов по таким играм, но никто не смог сказать, как узнать, где он ее достал.

– Это стрельба по мишени? Нет ли там меча вроде самурайского? – продолжил Маркус.

– Сомнительно. Может быть, есть ножи, но не самурайские мечи, потому что тогда искать надо среди других игр… «Онимуша», например, для ПС2.

– ПС? – недоуменно переспросил Маркус.

Гордон улыбнулся. Все-таки они были людьми разных поколений.

– ПС! Это сокращение от «Плейстейшен», Маркус!

– Ладно. – Маркус вздохнул. – Сами видите, я тут мало что смыслю. Во всяком случае, через службу безопасности полиции надо попросить операторов мобильной связи нам помочь. Конечно, это вряд ли что-то даст из-за одноразовых карт и краткости разговоров, но коллеги сделают все, что можно.

– Да, хорошо бы установить его местопребывание с точностью до ста метров. Тогда будет ясно, из какого квартала он звонит, – сказал Гордон.

Роза лишь пожала плечами.

Через час после того, как начальник отдела ушел, позвонила сотрудница из интерната в Багсвэре. Она была очень вежливой и сделала все, о чем ее попросили, но ответ был отрицательным.

– Только чтобы еще раз уточнить: вы говорите, ему двадцать два года?

– Да, – ответила Роза.

– Нам это важно знать. Ведь мы спрашивали у тех учителей, которые сегодня работают в школе и могли преподавать ему раньше.

– Да, ему двадцать два.

– Боюсь, что мой ответ вас расстроит, но никто из учителей не узнал мальчика по портрету, который вы прислали. Нас, конечно, удивило, что он использует девиз интерната таким образом, тем не менее этот парень не учился в нашей школе.

Роза озвучила весь список проклятий, которые лучше всего описывали ее разочарование. И список оказался длинным.

– Я проверил: больше ни одно учебное заведение не использует слово «perseverando» в значимом контексте, – сказал Гордон.

«В значимом контексте» – какое идиотское выражение. Вот она выдаст ему этот «значимый контекст»!

– Придется дождаться его следующего звонка. И тогда мы спросим, откуда он знает это слово, – продолжил Гордон с беспокойством.

«Человеческая жизнь висит на волоске, а нам хоть бы что. Мы ждем, – подумала Роза. – Ждать – это хорошее решение, но не сейчас, когда в песочных часах иссякал песок».

– Секундочку, Гордон, у меня есть идея, – сказала Роза. – Ты уже рассказывал об этом деле Моне, и я попробую ей позвонить. Если кто-то и может набросать нам профиль парня, то это она.