Июль 1942 года. Падение Севастополя - Игорь Маношин

В течении всего дня продолжались массированные налеты авиации, самолеты противника действовали, как правило, на малых высотах, так как зенитной обороны уже практически не существовало.

В целях объединения действий авиации Крымского фронта и Авиации дальнего действия, Ставка приказала авиацию Крымского фронта, флота и Северо-Кавказского направления временно подчинить заместителю командующего Авиацией дальнего действия генералу Н. С. Скрипко. Были приняты и другие меры по оказанию помощи войскам Крымского фронта. Однако события развивались стремительно в неблагоприятную для нас сторону.

После проведенных накануне боев 11 мая боевой состав танковых частей выглядел следующим образом:

55-я танковая бригада совместно с 77-й стрелковой дивизией и оставшимися танками 56-й танковой бригады с утра 11 мая вела ожесточенный бой с танками и пехотой противника в районе города Огуз-Тобе. В ходе этого боя, длившегося до полудня, было уничтожено 12 танков противника. При этом в обеих бригадах боеготовых танков не осталось, и командующий 51-й армией отдал приказ отвести их штабы в тылы.

Находившаяся неподалеку, севернее кургана Кош-Оба, 40-я танковая бригада бездействовала. Командир бригады не проявил инициативы, не атаковал противника во фланг и тыл, что ему следовало бы сделать в сложившейся обстановке. Во второй половине дня 11 мая по приказу командующего 51-й армией бригада начала отход в направлении на Ак-Монай и далее по берегу Арабатского залива. В район Керчи прибыло 8 оставшихся танков Т-60 бригады, где они действовали до 18 мая совместно с частями 51-й армии.

229-й отдельный танковый батальон получил приказ на отвод оставшихся танков в тыл для восстановления, однако по пути в районе Семь Колодезей 2 танка были уничтожены. Оставшиеся 2 танка 13 мая дошли до Турецкого вала, где вели бой с противником, уничтожив 6 его танков. При этом батальон потерял свои последние две машины…

Основная часть сил 51-й армии уже не вела организованной обороны, и 11 мая командующий армией отдал приказ на отвод дивизий к рубежу Турецкого вала. Это решение не было проведено в жизнь. Сам приказ был недостаточно вразумительным, ставилась задача «отходить на Турецкий вал». Однако этот рубеж не был подготовлен к обороне, и многие части проходили мимо него, открывая тем самым путь для движения противника. Попытки формирования отрядов из отступающих не увенчались успехом, так как они практически сразу же разбегались после налетов авиации. Лишь на левом участке части 72-й кавалерийской дивизии, 39-й танковой бригады и погранчасти сдерживали противника. Но это не дало должного эффекта, так как немецкие войска вышли на шоссе Султановка — Керчь. Созданные наспех отряды по Керченскому обводу также оказались неустойчивыми. Частей и тем более дивизий как самостоятельных боевых единиц уже не было. Поток неуправляемой массы людей устремился к переправе.

Части 47-й армии беспорядочно продолжали отход по берегу Арабатского залива.

Видя, что командование фронтом и представитель Ставки окончательно утратили нити управления и положение наших войск становится все более угрожающим, Ставка ВГК 11 мая в 23.50 отдает по «Бодо» приказ главкому Северо-Кавказского направления маршалу Буденному:

12 мая Козлов и Мехлис, вняв наконец приказу Ставки, выехали на Турецкий вал в район Султановки, куда вышли части 44-й армии генерала Черняка. Представитель Ставки позднее докладывал Сталину, как штаб 44-й армии и представители фронта останавливали отходящие в беспорядке разрозненные подразделения и отдельных людей. Очень похожая картина предстала перед Мехлисом и севернее, в районе железной дороги:

Отсутствие нормальной связи, утрата управления войсками, беспорядочность, а то и паника усугублялись действиями Мехлиса и других руководителей. Резонны, на наш взгляд, упреки, высказанные по этому поводу адмиралом Н. Г. Кузнецовым: «…Мехлис во время боя носился на „газике“ под огнем, пытаясь остановить отходящие войска, но все было напрасно. В такой момент решающее значение имеют не личная храбрость отдельного начальника, а заранее отработанная военная организация, твердый порядок и дисциплина».

А они-то, как ни прискорбно, отсутствовали. Так или иначе, но лишь 13 мая, то есть спустя трое суток после приказа Ставки, «основные оставшиеся части и соединения, — как доложил Мехлис Сталину, — сосредоточились на линии Турецкого вала и приступили к занятию обороны»[405].

Действия танковых частей 44-й армии. 124-й отдельный танковый батальон по приказу начальника штаба фронта к вечеру 11 мая совершил марш из района Семь Колодезей к Турецкому валу, где занял оборону совместно с частями 143-й стрелковой бригады. В бою 13 мая батальон уничтожил 6 танков противника, 2 штурмовых орудия и 8 машин с мотопехотой, потеряв при этом 6 своих танков. Оставшиеся 2 машины были переданы в 126-й отдельный танковый батальон.

126-й отдельный танковый батальон в ночь с 11 на 12 мая по приказу Члена военного совета фронта был отведен в район Айман-Кую и Сараймин. 12 мая он был пополнен 12 танками, скорее всего, из 79-го учебного танкового батальона, а также трофейными: 5 Т-26, ХТ-133, 2 Pz.Kpfw.IV Ausf.F1, 4 Pz.Kpfw.38(t). В указанном районе с 13 мая по 15 мая батальон совместно с 417-м стрелковым полком занимал оборону, отражая атаки превосходящих сил противника, подвергаясь при этом многократным ожесточенным налетам вражеской авиации. В этих боях батальон потерял все танки, а оставшиеся 3 неисправные машины взорвал. За 2 дня боев 13 и 14 мая батальоном уничтожено 17 танков противника, 8 противотанковых орудий, 3 бронемашины до роты пехоты и около эскадрона конницы противника.