Июль 1942 года. Падение Севастополя - Игорь Маношин

Плана эвакуации штаб фронта не имел вплоть до 16 мая, да и в дальнейшем он до конца разработан не был и до войск не доведен. Средства эвакуации также не были своевременно затребованы.

Последующие события показали, что планового, организующего начала, в том числе со стороны представителя Ставки, по сути, так и не было. Командование Керченской военно-морской базы, получив указание об эвакуации частей, само поспешило преждевременно переправиться на Таманский полуостров в ночь на 16 мая. Ряд других руководящих работников также поторопился перебраться на противоположный берег Керченского пролива. Заместитель командующего войсками фронта генерал-полковник Черевиченко убыл еще 13-го, генерал-майор Крупников, помощник командующего по формированиям, и ряд других генералов — 15-го, один член военного совета, Колесов, правда, контуженный, был эвакуирован 16-го, другой — Шаманин — убыл 17-го. В этот же день командный пункт фронта переместился на Таманский полуостров в поселок Кордон Ильича.

Плавсредства, предназначенные для эвакуации, подавались нерегулярно и несвоевременно. Командиры многих гражданских судов отказывались подходить к берегу под бомбежкой и артогнем, симулировали аварии. При потенциальной возможности переправлять в сутки 30–35 тысяч человек, 17 мая смогли эвакуировать чуть больше 22 тысяч, в иные дни и того меньше. Установленная очередность — раненые, материальная часть тяжелой артиллерии, реактивные минометы — не соблюдалась. Под видом раненых, признавался Мехлис в докладе Сталину, толпы невооруженных, деморализованных бойцов с бою захватывали суда и переправлялись на косу Чушка.

Полные трагизма картины нарисовала в коллективном письме Верховному Главнокомандующему группа политработников 51, 47-й и 44-й армий: «…Мы считаем, что неправильно информировали Вас, как прошли события на Керченском полуострове. В основном вся техника и транспорт, и склады всех трех армий остались у врага. 11 мая начали отходить, и до Керчи не было подготовлено ни одного оборонительного рубежа. Всю технику и транспорт никто из командования Крымского фронта не старался рассредоточить. И враг это использовал… в основном все разбомбил.

Никакого руководства этим отходом не было, кто куда смог, тот бежал, а в первую очередь генералы. На переправах лежали раненые, и их топтали ногами, не оказывали никакой помощи. Красноармейцы многие строили плоты на камерах из автомашин, на которых многие тонули, а часть из них унесло в Черное море. Отход наших войск не прикрывался ни авиацией, ни полевой и зенитной артиллерией, что дало возможность врагу беспрерывно бомбить отходящие войска уже на Таманском полуострове и в море — наши суда. На всей площади переправы и косы было устлано трупами наших бойцов, командиров и политработников. Это все произошло благодаря предательскому командованию Крымского фронта, иначе считать нельзя…»[407].

Л. З. Мехлис до вечера 19 мая находился на плацдарме и переправился с последними частями 51-й армии, войдя, таким образом, в число тех около 140 тысяч человек, которых удалось эвакуировать на Таманский полуостров.

В документах базы также сообщается об эвакуации 47 установок PC, 25 гаубиц, 27 минометов, 600 автомашин, 109 тонн боеприпасов. Из 140 тысяч эвакуировавшихся человек было 23 тысячи раненых. Бойцы и командиры, не успевшие переправиться, либо попали в плен, либо продолжали борьбу в керченских каменоломнях. Но многие погибли, израсходовав все средства борьбы.

Как уже отмечалось, не лучшим образом было организовано и управление войсками. В донесении заместителя командующего Северо-Кавказским фронтом по танковым войскам подчеркивалось, что «трудно было понять, кто же в действительности был ответственным лицом, так как командование фронтом не находилось в общих руках. Слишком много времени уходило на согласование вопросов, приходилось тратить по 6–7 часов, чтобы разрешить какой-либо вопрос». В донесении также отмечается, что на войсках пагубно отразилась посылка ответственных и безответственных лиц в армии и части с разными поручениями и полномочиями. Эти уполномоченные передавали приказы, по-своему развивая их основные мысли, сковывали инициативу командиров, снимали с них ответственность.

Командные пункты были слишком близко расположены к передовым частям: в 47-й армии — в 9 км от переднего края, в 51-й армии — в 7 км, в 44-й армии — в 11 км.

Запасные командные пункты не были подготовлены.

Командный пункт фронта находился в 30 км от наших передовых частей, а запасной — еще ближе.

В результате даже при незначительном продвижении частей управление терялось. Переход на новые КП в армиях проводился хаотически: командующий, член военного совета и начальник штаба садились в машины и уезжали. Весь остальной аппарат даже не знал, куда двигаться.

Командование опоздало с отдачей приказа на переход в контрнаступление более чем на сутки, части втягивались в бой порознь. В связи с этим компактного удара не получилось. Кроме того, приказы менялись, в то время как войска находились в движении.

Отход частей на Турецкий вал не был подготовлен, а сам приказ на отход запоздал. Части начали отход в беспорядке, когда на флангах «висел» противник. В этих условиях приказы хотя и писались, но они либо не доходили, либо опаздывали и не соответствовали обстановке.

Отсутствие глубокоэшелонированной обороны, наступательный характер группировки советских войск привели к тому, что противник, прорвав фронт на участке 63-й горнострелковой дивизии, смог свой тактический успех развить в оперативный.

Черноморское побережье практически не охранялось, что позволило противнику высадить в тыл и без того недостаточно устойчивой 63-й горнострелковой дивизии десант в количестве 200–250 человек и вызвать панику в ее рядах.

В боях (только с 8 мая) Крымский фронт потерял более 150 тысяч человек, свыше 4,6 тысяч орудий и минометов, 417 самолетов и почти 500 танков, 400 автомашин. Это означало жестокое поражение, существенно осложнившее обстановку на южном крыле советско-германского фронта.

Может возникнуть вопрос: в какой степени виноват в происшедшем Л. З. Мехлис?

С большой долей вероятности утверждать, что при той обстановке на Крымском фронте, которую в значительной степени определил своим поведением Л. З. Мехлис, иного исхода боев трудно было ожидать. По сути, абсолютную власть в Крыму получил человек, поднявшийся к вершинам власти в военном ведомстве благодаря не полководческому таланту, а близости к Сталину, незаурядному умению выявлять и искоренять «врагов народа». Постигнув законы классовой борьбы, такие люди убеждены, что уж законы вооруженного противоборства освоить им ничего не стоит. Главное — напор, партийная идейность, твердая уверенность, что «нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики».

С этой точки зрения Мехлис был ярким и зловещим представителем 1937 года. Но таким же представителем, только с обратным знаком, оказался другой главный участник крымской коллизии — командующий фронтом Козлов, который, по мнению И. В. Сталина, больше, чем немцев, боялся наделенного почти диктаторскими полномочиями эмиссара из Москвы.