Троянская лошадка - Андрей Дышев

– Зачем? Все было понарошку. Но очень, очень правдоподобно!.. Ох, как же вы на меня смотрите! Вы думаете, я сумасшедший?.. Кстати, почерк Ирэн знаете? Тогда взгляните на это!

Он вынул из стола несколько скрепленных листочков и протянул мне. Без всякого сомнения, листочки были исписаны рукой Ирэн. Сверху, крупным буквами: «Исправления к сценарию». Подчеркнуто двойной линией – хорошо известная мне манера. Я пробежал взглядом по тексту. «Обломки самолета, раскиданные на большом пространстве (чтобы хватило на всех участников), должны привести к „фюзеляжу“, установленному в труднодоступном месте… Муляжи трупов со следами насильственной смерти расположить таким образом, чтобы невозможно было приблизиться к ним чрезмерно близко… На первом этапе Игры (прыжки с самолета) снять с дистанции максимальное количество неперспективных игроков, чтобы немногочисленные и дорогостоящие технические средства имитации работали только на лидеров…»

– Лобский! – Я поднял глаза. – Я собственными руками щупал пульс у Аллы Георгиевны! Это был мертвый человек. Это был труп!

– Это был муляж, Кирилл, – вздохнув, словно сожалея о сказанном, ответил Крот. – Муляж. Мастерски сделанная кукла. Алла Георгиевна была снята с маршрута как неперспективный игрок, и сейчас она вместе со своими коллегами отдыхает на запасной базе.

– А труп тренера с пулевым отверстием во лбу? Я видел его так же близко, как вижу сейчас вас!

– Вы были когда-нибудь в музее восковых фигур?

– Что ж это за Игра, если по нас с Марго стреляли боевыми патронами?! – крикнул я и снова вскочил на ноги. Я боролся за свою репутацию! Я не мог признать, что меня так ловко водили за нос!

– Холостыми, друг мой!

– Но Марго была ранена в плечо! Где Марго? Пусть ее осмотрит врач!

– Уже осмотрел. Марго была ранена вполне безобидной резиновой пулей.

Он отбивал все мои атаки. Я ходил вокруг стола и давил ногами рассыпанные по полу орешки.

– Что ж получается? Тигрица была всего лишь мягкой игрушкой? А слон надувным? А змея силиконовой?

– Эть! – азартно воскликнул Крот. – Вот тут вы попали в десятку! Все звери, включая змею, были настоящими. И я действительно мог умереть, если бы не ваш самоотверженный поступок. К тому же, мне вкатили лошадиную дозу противозмеиной сыворотки, и сейчас я уже почти как огурчик. Только еще немного побаливает нога.

Я подошел к окну и взглянул на ряды колючей проволоки, идущие вдоль леса. Казалось, что проволока сдерживает вовсе не лес, а толпу разгоряченных манифестантов, которая на короткое мгновение замерла перед ограждением, чтобы затем с безумной силой и отчаянием кинуться на шипы, прорвать препятствие, повалить столбы и, орошая землю своей кровью, начать без разбору громить, жечь, топтать и убивать. Я все еще не мог поверить в то, что сказал мне Крот, но и сопротивляться уже не было ни сил, ни аргументов. Душа опустела. Крот был прав: я слишком близко принял к сердцу Игру, и она успела проделать там свою разрушительную работу и ничего не оставила взамен, потому что оказалась пустышкой. Теперь я не только не хотел встречаться с Ирэн, я боялся этой встречи. Кровь ударяла мне в лицо от стыда, и невольно сжимались кулаки, едва я представлял себе Ирэн, и ее лукавую усмешку, и ее невинный вопрос: «Ты не очень на меня сердишься, Кирюша? Но как я тебя разыграла! Признайся, что у тебя даже капли сомнения не было в том, что утром нас казнят!»

– Они скоро вернутся? – спросил я.

– Я же вам говорил: от силы через сутки. Совсем немножко осталось потерпеть. Да вам не придется скучать, Кирилл! Здесь полно развлечений! Бар, сауна, Интернет. Хотите, сыграем с вами в шашки?

– Как отсюда можно уехать?

– Без проблем! После финала и завершения Игры мы вручим победителю главный приз… Кстати, могу открыть вам секрет. Теперь это уже можно. Вы с Марго очень интересовались моим рюкзаком, вас волновала проблема, почему он такой тяжелый и что я в нем несу. Докладываю: я нес главный приз. А это двенадцатикилограммовый слиток золота высочайшей пробы в стальной капсуле! Теперь колбу со слитком несет к финишу Акулов. И даже не догадывается, какое богатство оттягивает его плечи! В этом-то вся изюминка Игры: свой крест, который вознесет победителя к триумфу, должен нести сам игрок.

– Лобский, я хочу уехать отсюда сейчас, немедленно!

– Сейчас? – повторил Крот и часто заморгал. – А к чему такая спешка, друг мой? Неужели вы так тяжело переживаете свое поражение? А как же церемония награждения и торжественный банкет? Уверяю вас, что вы украсите собой нашу компанию! К тому же, вы должны дождаться возвращения Ирэн. Она так беспокоится о вас! Столько трогательной заботы и внимания!

– Я хочу уехать сейчас! – тверже повторил я.

– Это невозможно, – отрезал Крот безапелляционно, как разговаривают бюрократы с просителями. – Вертолет будет только завтра. А свободных машин, чтобы добраться до города, нет. Остались только тягачи да бронетранспортеры. Не дам же я вам бронетранспортер, правда? Вы напугаете всю страну. Тем более что здесь сейчас работает специальная комиссия ООН.

На столе затрещал телефон. Крот поднял трубку.

– А-а, – протянул он с наигранной радостью. – Лапусик! Здравствуй, здравствуй! Ну, как, встретила малышку? Теперь ты счастлива?..

Крот кидал на меня настороженные взгляды, как бы беспокоясь, что я стал невольным свидетелем этого разговора.

– …я готов подписать отказную, и подпишу ее сразу, как только Симбуа передаст мне то, что обещал… Да, именно чрезвычайные и абсолютные… Он рядом? Ну-ка, дай мне его!

Крот опустил трубку, прикрыл ее ладонью и виновато посмотрел на меня.

– Прощу прощения, Кирилл, у меня важный разговор. Сами понимаете, в связи с Игрой приходится решать уйму вопросов с местными властями…

Я кивнул и вышел. Закрывая за собой дверь, я услышал, как Крот, перейдя на английский, жестким и холодным тоном внушал какому-то Симбуа, что торговаться не намерен, потому как безопасность соотечественников для него – превыше всего. Он так и сказал: «Above all!»

Я вышел из флигеля и, погруженный в тягостные чувства, побрел по дорожке. Выглянуло солнце, лужи быстро подсыхали, и окружающий меня мир уже не казался таким враждебным, как ночью и утром. По обе стороны от меня тянулись глинобитные заборы, когда-то оштукатуренные, побеленные, но теперь имеющие довольно неряшливый вид. Вдоль них, огороженные металлическими рифлеными лентами, чернели нарезки огородов с чахлой зеленью, возвышались на опорах цистерны с водой и кое-где выглядывали облезлые крыши грузовых автомобилей. Весь этот странный, неясного назначения лагерь напоминал свалку старых, отживших свое крупногабаритных вещей, начиная автомобилями и заканчивая сараями.

За котельной я свернул в противоположную сторону от тюрьмы, в которой дрался, признавался в любви и готовился к смерти. Снова увидеть этот серый дом с решетками на маленьких окошках было выше моих сил. Воспоминание о минувшей ночи вызывало чувство омерзения. Отныне ничто не должно напоминать мне о существовании Ирэн! Ее нет и не было, а все, что когда-то связывало нас двоих, кануло в вечность.