Нерон - Игорь Князький

Однако мир, достигнутый на Востоке, оказался непродолжительным. Вологезу удалось быстро справиться с внутренними неурядицами в стране, и он немедленно вспомнил об Армении. Утрату этого царства, которое после такого удачного воцарения в нем своего брата Тиридата он считал уже окончательно приобретенным, забывать парфянский владыка вовсе не был намерен. Со своей стороны римляне чувствовали себя победителями, кроме того, они считали обладание Арменией делом исторически справедливым. Корбулон прямо заявлял, что величие римского народа обязывает его удерживать то, что еще более столетия назад завоевали в войнах с царем Понта Митридатом VI Евпатором и его союзником армянским царем Тиграном Великим славные римские полководцы Лукулл и Помпей. Однако положение римлян в Армении не было прочным. В этой стране существовали, конечно, и проримские силы, но большинство предпочитало парфян. Тацит так объясняет большее расположение армян к Парфии, нежели к Риму: «По месту обитания, по сходству в нравах, наконец, из-за многочисленных смешанных браков они ближе были к парфянам и, не познав благ свободы, склонялись к тому, чтобы им подчиниться».[242]

Главной же трудностью для римлян оказывалась не приверженность армян к покровительству Парфии — римский историк едва ли прав, упрекая их в непонимании блага свободы, поскольку Парфия была много ближе к просвещенной монархии эллинического типа, нежели к грубой восточной деспотии, да и рабовладение в этой стране далеко уступало римскому, не говоря уже об отсутствии кровавых зрелищ гладиаторских боев, — а недостаточная подготовка восточных легионов к предстоящей тяжелой военной кампании.

На Востоке римлянам давно уже не приходилось вести больших войн. В последние десятилетия Рим посылал легионы в Британию, упрочил свое господство в Мавритании, противостоял варварам-германцам на нижнем Рейне, укреплял границу по всему течению Дуная, за которым также проживали бесчисленные варварские племена тех же германцев, народы фракийского происхождения — геты, даки, преемники некогда грозных скифов кочевники-сарматы. На восточных же рубежах, пока из-за Армении не обострились отношения с Парфией, римляне с серьезными опасностями не сталкивались. Потому до поры до времени войска, стоявшие в Сирии и Малой Азии, не усиливались. Более того, лучшие части перебрасывались на более опасные рубежи. Так, XII Молниеносный легион, чье грозное прозвание говорило само за себя, во время похода Клавдия в Британию был переброшен через всю империю из Сирии на берега Альбиона. После завоевания большей части Британии, когда исчезла необходимость пребывания на острове столь многочисленного войска, этот славный легион не стали возвращать на берега Евфрата, но разместили на нижнем Рейне, дабы на его берегах эти испытанные воины молниеносно отражали варварские нападения. Там-то и пришлось XII легиону сражаться под началом Гнея Домиция Корбулона. Теперь, досконально изучив боеспособность вверенных ему войск, особенно перемещенных из спокойной и благодатной Сирии, Корбулон наверняка с тоской вспоминал тех, с кем подавлял мятеж фризов в низовьях Рейна. Не говоря уж о новобранцах и тех, кто недавно пополнил эти сирийские легионы, даже легионеры-ветераны в них ухитрились за все годы службы не побывать в настоящем боевом сражении, отвыкнуть от постоянного ношения шлемов и панцирей и, что для римских воинов особенно постыдно, не иметь понятия в возведении валов и рытье рвов для укрепленного лагеря. А ведь именно римский военный лагерь как раз и обеспечивал многократно успех римлянам в их бесчисленных войнах! Римский воин должен был уметь воевать не только мечом, но и лопатой — вот истина, которую знали в Риме, и сам Корбулон убежденно ее исповедовал. Легионеры, избегающие каждодневного ношения воинских доспехов и не умеющие толково держать в руках лопату, никуда не годились. Особенно в свете того, что им предстояло. Армия нуждалась в серьезном обновлении.

Корбулон действовал решительно: все неспособные к службе были уволены из легионов, в ближайших областях Малой Азии — Галатии и Каппадокии провели наборы новых воинов. Не забыли и о воинах, испытанных в боях, — с берегов Рейна по требованию Корбулона вернули на Восток овеянный боевой славой XII Молниеносный легион. Получив в свое распоряжение необходимые войска, полководец сам занялся их подготовкой к предстоящим походам и сражениям, ведя таковую наисуровейшим образом. Методы этой подготовки подробно описаны Тацитом и заслуживают того, чтобы их привести так, как они были известны великому историку:

Исторический анекдот о воине, лишившемся кистей рук, примерзших к вязанке дров, можно признать своего рода вершиной римского описания последствий лютого холода. Куда уж тут Овидию, чье самое сильное впечатление от ужасов мороза в краю гетов выражено строкой:

Конечно, система подготовки воинов у римлян и без того была очень суровая, но Корбулон, пожалуй, с учетом еще и свирепой для теплолюбивых римлян зимы, суровость эту довел до высшего предела. Результат желанный им был достигнут: армия, из которой своевременно удалили «непроворных инвалидов», наказали дезертиров, закаленная холодами, была готова к любым походам и к встрече с самым сильным противником, к штурму самых неприступных крепостей и городов.

Подготовив свою армию и сумев привлечь на сторону римлян всех возможных союзников, включая царя Иберии Фарасмана, Корбулон двинулся в Армению, где Тиридат в то время еще не мог рассчитывать на братскую помощь Вологеза, задержанного мятежом в Гиркании — области к югу от Каспийского моря.

Тиридат, не надеясь победить ввиду недостатка парфянских сил Корбулона в открытом сражении, попытался уничтожить римского полководца с помощью достаточно примитивной хитрости: он предложил Гнею Домицию личную встречу, заявив, что он на нее явится всего лишь с тысячей всадников личной охраны, а Корбулон волен взять столько, сколько пожелает при единственном условии, чтобы все были без шлемов и панцирей. Корбулону не составило труда разгадать суть предложения Тиридата. Парфяне были искуснейшие лучники, и если бы римляне, пусть даже и при большим численном перевесе, но не защищенные доспехами, появились перед тысячей наверняка отборных парфянских лучников, их постигла бы участь злосчастного воинства Марка Красса при Каррах, когда от парфянских стрел пало до двадцати тысяч римских воинов. Да и сам римский военачальник погиб тогда, будучи жертвой коварства, явившись на якобы мирную встречу для переговоров. Корбулон был более умелым и дальновидным полководцем, нежели Красс.