Нерон - Игорь Князький

Корбулон, своевременно осведомленный о новом повороте дел в Армении, куда уже вошли войска Тиридата и Монеза, направил в помощь Тиграну два римских легиона, сам же занялся обороной Сирии. Близ берегов пограничного Евфрата им были поставлены новые укрепления. При их строительстве Корбулон мудро учел особенности этой почти безводной местности, прилегающей к великой реке. Римские укрепления располагались у источников воды, там же, где пришлось бы располагаться войскам противника, ручьи было велено засыпать песком.

Тем временем в Армении Тиграну удалось, укрывшись за крепкими стенами Тигранокерты, успешно отбивать парфянские атаки. В городе хватало продовольствия, боевой опыт находившихся в нем римских войск позволял без особого труда отбивать приступы армии Тиридата. Осады и штурмы крепостей никогда не были сильной стороной парфянского войска, традиционно состоявшего из легкой конницы, действия которой давали блестящие результаты лишь на широкой безлесной равнине. При осаде городов и крепостей парфяне предпочитали использовать силы союзных им народов и племен. Так, попытку штурма Тигранокерты предприняли адиабенцы, имевшие в своем распоряжении стенобитные орудия и лестницы.

Неудача у стен Тигранокерты умерила пыл парфян. К Вологезу прибыло посольство, направленное Корбулоном, с требованием снять осаду армянского города. В противном случае Корбулон грозил поставить лагерь своих легионов во владениях Парфии за Евфратом. Вологез, еще не готовый к большой войне с Римом, счел за благо приказать Монезу оставить осаду Тигранокерты и уйти из Армении, сам же, однако, объявил о намерении отправить посольство к Нерону, дабы добиться все же передачи Армении под покровительство Парфии, что полагал главным условием прочного мира между двумя державами.

Правильно оценивая происшедшее как всего лишь промежуточный успех, не снимающий опасности в дальнейшем, когда враг накопит больше силы, Корбулон потребовал дополнительных войск и особого военачальника для легионов, прикрывающих Армению. Так, собственно, и было сделано, когда он сам получил назначение на Восток: Умидий Квадрат руководил легионами, стоящими в Сирии, прикрывая границы с Парфией по Евфрату, а Армению со стороны Каппадокии и Понта прикрывал со своими войсками Корбулон. Но на сей раз все было и так, и совсем не так. В Армению получил назначение Цезенний Пет, человек, самонадеянный, хвастливый и в военном деле особых дарований и должных знаний не имевший. Прибыв к вверенным ему войскам, Пет позволял себе пренебрежительно отзываться о предшествующих действиях Корбулона: тот-де не одержал ни одной настоящей победы, не истребил вражескую армию, не взял богатой добычи. То ли дело он, Пет. Уж под его-то началом будут одержаны настоящие победы, побежденные народы обложат данью и дадут им римские законы в знак того, что ими правит не тень какого-то там выдуманного царя, а великий и могучий Рим. Тем временем парфянское посольство, как и следовало ожидать, из Рима вернулось ни с чем — Нерон справедливо не желал уступить Парфии Армению, которую римляне успешно завоевали, а парфянский ставленник вернуть силой не сумел. Собственно, Вологез особенно и не рассчитывал на его успех, поскольку главным для него было выиграть время для лучшей подготовки к не лучшим образом начавшейся войне. Неблизкий путь посольства из Парфии в Рим как раз и давал царю то самое необходимое время.

Пока парфяне готовились к возобновлению боевых действий, а Корбулон все более и более укреплял границу по Евфрату, Пет со своими легионами сначала прошел походом через армянские земли, где почти не было неприятеля, сумев захватить несколько малозначительных крепостей. Поход свой в отчетном послании Нерону он представил совершенно победоносным и сулящим, безусловно, успешное завершение всей войны. Отведя войско на зимние квартиры, он щедро вознаградил легионеров, от души предоставив им неограниченное число отпусков. А ведь война-то по-настоящему еще даже не начиналась… Когда же Пет узнал, что на Армению надвигаются самые настоящие полчища парфян, предводительствуемые самим царем Вологезом, он откровенно запаниковал. Остановить все парфянское войско силами трех легионов было невозможно, но все же совершенно безнадежным его положение не было: энергичные действия могли еще спасти ситуацию. Опытные военные, каковых было предостаточно в подчиненных Пету легионах, пытались его ободрить, подсказывали ему те или иные благоразумные решения. В конце концов, вовсе не обязательно было ввязываться в открытое сражение с превосходящими силами противника. Можно было использовать все преимущества римского укрепленного лагеря, где при наличии долговременных запасов продовольствия не сложно было спокойно обороняться, дожидаясь подхода главных сил — армии Корбулона, которого немедленно оповестили о наступлении парфян на Армению. Пет, однако, как всегда действует в подобных случаях человек, несведущий в порученном ему деле, не склонен был выслушивать чужие советы, дабы никто не подумал, что он не может без них обойтись. Заявив, что для борьбы с врагом ему нужны люди и оружие, а не валы и рвы, что решительно противоречило всему многовековому опыту ведения римлянами военных действий, Пет выдвинул войска навстречу парфянам. Итог этой сомнительной отваги, как и следовало ожидать, оказался плачевным. Передовые части римлян были попросту раздавлены парфянами, а уцелевшие легионы, сумевшие добраться до лагеря основной части римского войска, своими исполненными страха рассказами о надвигающихся несметных полчищах парфян вызвали немалое смущение духа в остальном войске, а самого полководца случившееся ввергло в откровенную панику. Он, не думая более об успешном сопротивлении врагу, отправляет отчаянную просьбу о помощи Корбулону, который немедленно, оставив границы на Евфрате, двинулся спасать своего незадачливого коллегу. В опасности тысячи легионеров! Своих воинов он вдохновляет не грядущей добычей, но благородством задачи — спасти римлян, спасти своих сограждан, не дать врагу захватить символы римской доблести — значки легионов — вот истинная слава, вот настоящий почет! Но войску Корбулона не суждено было спасти легионы Пета от унижения и позора.

Пет, который наверняка в эти дни многократно вспоминал о печальной судьбе Марка Красса и его легионов, нашел выход из безнадежной, как ему казалось, ситуации, вспомнив два более древних исторических примера, когда принятие пусть и унизительных вражеских условий позволяло спасти тысячи и тысячи жизней римских воинов. Первый из таких случаев произошел в далеком 312 году до новой эры, когда во время так называемой Второй самнитской войны (327–304 гг. до н. э.) римское войско близ города Кавдия на юго-западе Самния — область в Апеннинских горах Центральной Италии, где проживал народ самнитов, оказавших упорнейшее сопротивление Риму в его борьбе за владычество в италийских землях, — попало в засаду в узком лесистом ущелье. Ужас положения был еще и в том, что при окруженном войске находились оба консула. Тогда римлянам пришлось принять обидные для себя условия самнитов и даже выдать им шестьсот знатных заложников. Но самым унизительным стало прохождение всего капитулировавшего войска «под игом» — каждый воин сдавал оружие и проходил через проход из трех копий. Два из них укреплялись вертикально, третье устанавливалось как перекладина сверху. Римский сенат был вынужден утвердить позорный договор, и целых пять лет римляне не решались воевать с Самнием. Следующий позорный для римского оружия эпизод случился почти два столетия спустя, в 137 году до новой эры, когда римская армия под командованием консула Гая Гостилия Манцина осаждала город Нумансию в Испании. Бездарный и малодушный Манцин ухитрился так повести эту осаду, что вскоре его войско из осаждающего превратилось… в осажденное. Двадцати тысячам римлян грозила неминуемая гибель, но положение спас квестор консула Тиберий Семпроний Гракх, знаменитый впоследствии народный трибун, проведший важные аграрные реформы. Гракху помогло то обстоятельство, что в Испании хорошо помнили его отца, который воевал в этой стране, но при этом вел себя настолько благородно, что заслужил даже уважение своих врагов. Здесь, правда, обошлось без позорного прохождения «под игом». Просто римляне ушли от стен города, оставив победителям только лагерное имущество.