Когда оживают Страхи - Сергей Джевага

На печать, коей изгнал мрак в первый раз, меня уже не хватит. И времени нет, и выдохся. Интуиция подсказывала: дважды из Тени Изнанки мне не выбраться. Можно затопить цех, но пока буду крутить ворот, тварь пробежится по потолку и рухнет на голову. Или проникнет в сознание шепотом, сведет с ума.

Что остается? Пули. Но издалека попасть не получается. Каким-то образом слышит и видит, как выхожу из Тени, уклоняется. Можно попытаться подловить, устроить догонялки.

«Доигрался, Мак-Моран-н?» – беззвучно шепнуло в уши.

– Отстань, – процедил неприязненно.

Внутренне я признал, что До права. Судорожно попытался придумать выход из ситуации, но не смог. И лишь упрямство не позволяло сдаться, признать, что вот-вот умру. Оно же заставляло царапаться до последнего.

Крепче сжав рукоять револьвера, я с вызовом посмотрел на Вестника и сказал:

– Хрен тебе, а не моя тушка! Понял, урод?..

Удивительное дело, но тварь, похоже, сообразила. Так как я с содроганием услышал шипящий звук, отдаленно напоминающий смех. Голоса в ушах стали громче, незримые холодные черви попытались ввинтиться в мозг. И одновременно монстр метнулся навстречу в образе пса, взвился в прыжке.

Я и вскрикнуть не сумел – раздавленный ментальной атакой, с вымороженным телом и разумом, с замершим от страха сердцем. Единственное, на что хватило сил, так это на мышечный спазм, благодаря которому оттолкнулся носками ботинок от пола и упал, отчаянным усилием заставил палец согнуться, нажал на курок.

Боек сухо беспомощно щелкнул.

Вся картина боя как в ускоренном темпе пронеслась перед глазами, и я с ужасом осознал, что забыл о такой элементарной вещи, как подсчет патронов. Увидел мчащийся навстречу сгусток мрака, отчаянно взмолился Христу и старым богам Вселенной. Ощутил страшный холод, потянулся волей и чувствами к обретенным силам. И резко, будто проламывал корку льда, провалился в Тень.

Мир привычно потерял цвета, стал серым и призрачным. С губ сорвалось облачко пара, а пальцы и щеки укусил мороз. Я испуганно ахнул, когда призрачная дымная лапа хлестнула по груди. В сердце родилась ноющая боль, в глазах потемнело. Возникло то непередаваемое чувство, будто кто-то прошелся по крышке твоего саркофага.

Но через миг боль отпустила, и до меня дошло: успел, Тень спасла.

Вестник же на миг замер и словно принюхался. Отпрыгнул, принял человекоподобную форму, заметался по залу. Кинулся к Море, но та, не будь дурой, нырнула в лужу почти с головой.

И монстр снова застыл. Из укрытия я улавливал эмоции. Ну или то, что можно назвать эмоциями. Нечто вроде недоумения пополам с охотничьим азартом, злостью и разочарованием.

– Чтоб ты сдох!

Фраза получилась беззубой и жалкой, но невероятным образом придала сил, и я с трудом принял сидячее положение. Достал из кармашка барабан с соларитовыми патронами и стал решительно перезаряжать револьвер.

– Может, камнем в него бросишь? – раздался за спиной голос.

– Если придется, – угрюмо ответил я. Сосредоточился и встал на одно колено, рывком вздел себя на ноги. Скосил глаз и, конечно, заметил знакомую пляску Теней на грани видимости, услышал беззвучный топот мягких кошачьих лап, заметил желтые глаза-щелочки, сверкающие то тут, то там среди обломков.

– Тогда подбирай покрупнее, – сказала До.

Тон голоса заставил меня съежиться. Я нашел взглядом тварь и оторопел. Потому что та перестала бестолково метаться, остановилась и начала всматриваться, вслушиваться. А затем вытянула лапу, будто отодвигала невидимую занавеску. И судя по всему, получилось, ибо Тьма стала вещественнее и плотнее, а в клубах возникли багровые всполохи.

Если не ошибаюсь, Вестник пробирался вслед за мной в Тень. Получалось тяжело. Создавалось впечатление, что данный мир отвергает исчадие, мнет и корежит. Но оно упрямо лезет, перестраивает свои покровы, адаптируется, уплотняется.

В итоге вместо аморфного и гибкого нечто сюда проникло существо, отдаленно напоминающее человека, но словно сожженного до основания костей. Руки и ноги – пруты, грудь – прут потолще, а голова сплюснутая с боков и вытянутая по вертикали. Ни лица, ни рта у твари так и не появилось, зато она обзавелась глазами, напоминающими два тлеющих угля.

Я чувствовал, что противник не по зубам. От монстра тянуло запредельной мощью, расползались волны ужаса и холода. И хотя я явно находился не в своей тарелке, но твердо вознамерился выписать ему сочных тумаков. Осмотрелся, а затем вытянул когтистую лапу и угрожающе прошипел. Сделал шаг, будто пробуя пол на прочность, присел и приготовился к прыжку.

– Сам сдавайся, – проворчал я. Прицелился и, внутренне съежившись, потянулся в Изнанку. Взмолился: лишь бы не вынесло вновь в то мглистое место.

К моему удивлению, Вестник заколебался. И это придало немного уверенности. Значит, чего-то боится. Значит, здесь можно ранить!

– Ах, Мак-Моран, какой же ты дурак, – шепнула на ухо До.

Я хотел огрызнуться, когда почувствовал, что к плечу прикоснулись. Скосил глаз и едва не вздрогнул, увидев узкую ладонь – в чешуйках, с острыми загнутыми когтями. Оглянулся и столкнулся взглядом с желтыми насмешливыми глазами, увидел узкое бледное лицо и черные волосы, зубастую ухмылку.

Взгляд пошел дальше, и я узрел ее торс, ближе к животу обросший чешуей. Вместо ног – клубы дымной черноты, из коей прорастали суставчатые паучьи лапы, щупальца и шипы. У ног же существа плескалась темная мгла, населенная сотнями пар желтых глаз-щелок, тени метались вокруг, витали в воздухе, прятались в длинных черных локонах волос.

От До веяло такой же невообразимой мощью и запредельной жутью, как от Вестника. Но я чувствовал разницу, отличие. Тварь, пробравшаяся сюда, казалась чем-то инородным и чужим. А вот силу странной женщины можно сравнить с природой. Слепой и могучей, как волны или камни, как стихийное бедствие, как сам мир. Страшной, но вместе с тем почему-то близкой.

Да, похоже, я воистину дурак.

Немая сцена длилась не больше секунды, а затем Вестник вновь зашипел и ринулся вперед, взвился в прыжке. Навстречу ему выстрелили щупальца, ударили когтистые паучьи лапы, остановили и попытались сдавить, сломать. Затрещали яркие багровые разряды, запахло чем-то отвратительно едким.

– Это мой мир! – гневно зарычала До. – Я здесь повелеваю. Убирайся, чужак!..

Каждое слово падало как валун, отзывалось болью в мышцах и костях. В голосе чудился шум воды и рокот земли, едва сдерживаемый гнев пламени, холод смерти. И от ощущения такой мощи ноги задрожали, а в голове помутилось. Даже обитель теургов со всеми их источниками не внушала подобного трепета на грани мистического ужаса. Трепета, рожденного непониманием того, с чем я вообще столкнулся.

В ответ Вестник ударом локтя переломил костяное лезвие на паучьей лапе До, принялся рвать на куски обвившее щупальце. Да так, что полетели ошметки окровавленной плоти. Каждый выпад сопровождался бледной вспышкой, вибрации отдавались в Изнанке, а волны мороза разбегались как круги по воде.