Полис, логос, космос: мир глазами эллина. Категории древнегреческой культуры - Игорь Суриков

Совсем иначе было в Афинах. Чем демократичнее полис – тем сильнее в нем проявлялось «засилье мужчин». Участие афинянок в политической жизни, их сколько-нибудь равноправное положение было затруднено практически до полной невозможности не только и, может быть, даже не столько отсутствием у них гражданских прав, сколько консерватизмом общественного мнения. Любые попытки женщин как-то заявить о себе встречали самое решительное осуждение, в том числе, не приходится сомневаться, и со стороны других представительниц этого пола.

Даже великий Перикл, при всей широте его кругозора, в этом вопросе придерживался вполне традиционных, общепринятых взглядов. Вот его слова, приведенные историком Фукидидом: «Та женщина заслуживает величайшего уважения, о которой меньше всего говорят среди мужчин, в порицание или в похвалу»[256]. Кстати, по иронии судьбы, тогдашняя жена самого Перикла – Аспасия – ни в малейшей мере не удовлетворяла этому требованию. Ее имя было у всех на устах. Но Аспасия не была афинянкой…

А для афинских гражданок главным жизненным правилом должно было стать – жить как можно более незаметно. Впрочем, в своем подавляющем большинстве они воспринимали это как должное, довольствовались существующим положением вещей и не добивались большего.

* * *

В 392 г. до н. э. драматург Аристофан написал и поставил на театральной сцене комедию «Женщины в народном собрании». Напомним ее сюжет: в один прекрасный день женщины решают, что их мужья плохо управляют государством и что им самим необходимо взять власть в свои руки. Переодевшись мужчинами, подвязав искусственные бороды, они приходят в афинское народное собрание, составляют большинство при голосовании и выносят решение: «Бразды правленья предоставить женщинам»[257].

В чем, собственно, соль аристофановского юмора? Выше уже говорилось о том, что для афинских комедий классической эпохи были характерны сказочно-фантастические сюжеты. Комедиографы изображали в своих пьесах то, чего не может быть. И в эту категорию абсолютно невозможного, наряду с полетом на небо на навозном жуке и с постройкой птичьего города, входит также переход власти к женщинам. Такое могло случиться только в воображении Аристофана; зрители, хохотавшие над его шутками, не могли допустить даже и возможности, чтобы в реальной жизни женщины получили хоть какую-то долю участия в управлении полисом.

Кстати, так называемые «женские» комедии Аристофана (помимо «Женщин в народном собрании» к ним относятся еще «Лисистрата» и «Женщины на празднике Фесмофорий») – это именно те литературные памятники, которые особенно хорошо и полно выражают гендерное мироощущение среднего афинянина классической эпохи (научный термин гендер означает пол как социальную и культурную категорию). И пусть даже в рамках гротескной, шутовской картины мира, создаваемой в произведениях комического жанра V в. до н. э.

Как изображаются Аристофаном женщины? В однозначно непривлекательном виде, как существа лживые, похотливые, склонные к пьянству. Приведем опять же типичную цитату. В комедии «Женщины на празднике Фесмофорий» персонаж Мнесилох, переодевшись в женскую одежду и проникнув в компанию афинских гражданок, так характеризует «собственный» пол:

Перед нами, таким образом, набор расхожих, даже банальных обвинений. Но как реагируют на них сами аристофановские женщины (ведь всё происходит в их присутствии)? Они не пытаются отрицать, опровергать слова Мнесилоха как возводимую на них напраслину. Они возмущены только его откровенностью:

При этом Аристофана никак нельзя назвать каким-то мрачным женоненавистником. Совсем наоборот: как ни парадоксально, в целом женщины в его произведениях выступают в более благоприятном свете, чем у многих других античных авторов. Такие героини аристофановских комедий, как Лисистрата или Праксагора, относятся к числу самых симпатичных женских образов во всей древнегреческой литературе. Но при этом комедиограф, чтобы найти успех у зрителей, должен был своими пьесами отвечать их ожиданиям, представлять перед ними то, что они предполагали увидеть и услышать, то есть те же аксиомы гендерного опыта общины. А аксиомы эти вполне однозначны:

Эта фраза вложена в уста женского хора! Правда, позже в комедии женщины пробуют оправдаться от клеветнических обвинений, но их оправдания звучат не слишком убедительно:

В отношении к женщине типичного грека, насколько можно судить, сосуществовали и боролись две эмоции: настороженное чувство собственника и инстинктивная боязнь, доходящая порой до отторжения и прорывающаяся, например, в таких строках поэта конца VII в. до н. э. Семонида Аморгского: женщины