Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По - Гарольд Шехтер

– А под ним, – рискнул я, – вы подразумеваете мистера Герберта Баллингера?

Ватти, прищурившись, посмотрел на меня.

– Но каким макаром вам и это известно?

– Я в некотором роде знаком с этим джентльменом, – ответил я, – заходил в его мастерскую в Бостоне. И вы с ним тоже там познакомились?

Ватти отрицательно покачал головой.

– Не-а. В Осборне, в кабаке, месяца три, может четыре, назад. Разговор у нас вышел. Тут-то я и узнал, что он с мертвяков картинки делает. А как заикнулся про выдумку свою, ему вроде интересно стало. Сказал, можно на этом кучу денег огрести. А я ему – деньги, мол, меня не интересуют, верните-ка мне мою Присциллу. Ну, договорились мы. Я ему чертежи, он мне – лекарство.

Было до боли ясно, что Ватти пал жертвой жестокого обмана, сам того не сознавая. Несмотря на многие вопиющие черты его облика – от его отталкивающей внешности до отвратительной навязчивой идеи, – сердце мое сжалось от жалости к этому человеку, ибо его поступки, пусть и безумные, были продиктованы чувством, к которому я испытывал глубокую симпатию: безграничной любовью к обожаемой молодой жене.

– Никак не сообразить, – продолжал Ватти. – Он клялся, что на все уйдет не больше недели. Но, – и тут в голосе его проскользнула нотка отчаяния, – я вот уже почти две недели бьюсь, ничего не выходит!

– Мистер Ватти, – мягко сказал я, – позвольте мне задать вам один вопрос. Мистер Баллингер давал вам какие-нибудь лекарства, кроме мази?

– Только это чертово притирание, – ответил Ватти, поворачиваясь и указывая на синий пузырек.

Несколько последних минут он, чьим пленником я невольно оказался, закрывал от меня кровать. Теперь, когда он изменил позу, я снова увидел отвратительный, выкопанный из земли труп.

Тошнота подступила к горлу, и я быстро закрыл глаза. Приступ страха был вызван не просто омерзительным видом мумифицированного тела: я остро осознал, что без лекарств доктора Фаррагута, которые могут приостановить, если не обратить вспять прогрессирующую болезнь, моя собственная дорогая жена довольно скоро превратится точно в такое же чудовище.

Прошло несколько минут, прежде чем я снова мог говорить относительно нормальным голосом.

– Подобно вам, мистер Ватти, у меня есть жена, которая мне дороже жизни, – заявил я. – Подобно вашей Присцилле, мою Вирджинию поразил страшный недуг. Только отчаянная и явно ошибочная надежда найти недостающие медицинские компоненты заставила меня самовольно вторгнуться в ваш дом – поступок, о котором никто не стал бы сожалеть горше меня. Как муж мужа умоляю вас освободить меня от пут, чтобы я мог продолжить поиски лекарств, которые вернут здоровье моей жене.

Несколько мгновений Ватти ничего не отвечал, хотя по судорожно меняющемуся выражению лица было ясно, что в глубине души его борются два в корне различных побуждения: карающее насилие, с одной стороны, и прощение – с другой. Внезапно он протянул руку с ножом и, испустив безумный вопль, ринулся на меня.

В любую секунду ожидая рокового удара, я закрыл глаза. Однако вместо этого Ватти просунул нож под ремень, привязывавший меня к креслу. Еще мгновение – и я был свободен.

Рванувшись с места, забыв про шляпу, которая, сбитая, валялась на полу, я бросился к двери. Ватти подошел к постели, присел на перину и снова заключил в объятия скелет своей давно умершей жены.

Спотыкаясь о груды мусора, я добрался до входной двери, распахнул ее и – бежал.

Ужасы, которые я пережил в доме Ватти – в сочетании со слабостью, причиненной ранением в голову, – почти вконец обессилили меня. Выбравшись из сумрачной чащи, где находились его владения, я нашел рухнувший клен и присел на пенек.

Мысли мои пребывали в крайне неотчетливом и сумбурном состоянии. Уперев локти в колени, я закрыл лицо руками и несколько минут просидел неподвижно, ожидая, пока ко мне вернется способность связно мыслить. Прошло немало времени, прежде чем я, несколько взбодренный свежим, если не сказать стылым, воздухом, поднял голову и начал подводить итоги сложившегося положения.

Если бы, выйдя из дома Ватти, я увидел, что наступила ночь, то вряд ли бы удивился, поскольку полностью утратил всякое представление о времени. На самом деле небо, хотя все еще и затянутое тучами, казалось чуть светлее, чем было, когда я вышел из дома утром. Посмотрев на часы, я увидел, что все еще достаточно рано – всего несколько минут до полудня.

Внезапно моих ноздрей коснулся принесенный порывом ветра запах бальзамической пихты – и я все понял. Даже в насмерть перепуганном состоянии, наблюдая за тем, как Ватти втирает чудодейственную мазь в отвратительное лицо своей мертвой жены, запах этого снадобья показался мне знакомым. Теперь я понял почему.

Меня самого уже лечили подобным притиранием. Несколько недель назад Ф. Т. Барнум смазал им мою руку, пораненную после contretemps[23]в салуне «У Гофмана».

Короче, это было не что иное, как пузырек с растительным «целебным бальзамом» доктора Фаррагута. В обмен на единственный пузырек с этим благотворным, хотя отнюдь не чудодейственным средством у Питера Ватти хитростью выторговал чертежи его потенциально прибыльного изобретения во всем шедший ему на уступки Герберт Баллингер, явно пообещавший помешавшемуся от горя отшельнику, что мазь может воскрешать мертвых!

Но как, каким образом Баллингер раздобыл лекарство доктора Фаррагута?

Голова моя раскалывалась от боли, я весь дрожал на резком, пронизывающем ветру. Будь час более поздним, я мог бы немедля вернуться в усадьбу Элкоттов, чтобы Сестричку не встревожило мое затянувшееся отсутствие. Однако, поскольку день еще только начинался, я знал, что она не станет чересчур беспокоиться.

Я встал, немного пошатываясь, поплотнее запахнул плащ и направился к дому доктора Фаррагута.

Если бы все шло нормально, путь от усадьбы Ватти до жилища доктора Фаррагута показался бы легкой прогулкой: их разделяло не более мили. Однако при моей теперешней слабости я преодолел это расстояние с величайшим трудом, – когда я уже подходил к дому доктора, просто переставлять ноги стоило мне нечеловеческих усилий.

Еще немного, молча уговаривал я себя, и ты отдохнешь в уютной гостиной доктора Фаррагута. Вполне возможно, он сможет подлечить рану на голове одним из своих эликсиров. Ну а если нет, уж наверняка предложит чашку бодрящего чая. И тогда ты со свежими силами запросто вернешься к Элкоттам.

Эти придающие уверенность и мужество мысли помогли мне преодолеть остаток пути. Поэтому читатель легко представит себе мое разочарование, когда, выйдя на подстриженную лужайку, окружавшую жилище врача, и проковыляв к веранде, я увидел, что его повозки в сарае нет. Громкий стук во входную дверь, ответа на который не последовало, лишь подтвердил, что доктора Фаррагута нет дома.