Никто не видел Мандей - Тиффани Д. Джексон

Церковное барбекю устроили неделю спустя после моего отъезда в Джорджию. Обычно я не пропускала его, но в тот год мероприятие отложили на две недели из-за дождя, а менять рейс было слишком дорого.

– Я вошел и подумал, что это ты, – продолжил он. – Вы были так похожи, что аж страшно. Я помню, на ней были те яркие шорты с диким рисунком. Ну, а когда все завертелось, я не мог перестать думать о том, как увидел ее в тот последний день. А потом подумал: а что, если это была ты? Никак не мог выкинуть это из головы. Это меня пугало.

Он взял меня за руку и крепко сжал. Мое сердце неистово колотилось, когда я смотрела в его кофейные глаза. «Почему я так нервничаю? Это же просто Майкл – теплый, высокий и надежный. С ним безопасно».

С Майклом было так безопасно, что мне не нужен был никакой пузырь.

Я подалась вперед и поцеловала его. Не пьяным поцелуем, как в тот раз, а больше похожим на полет, и воздух в моих легких циркулировал свободно, а не сжимался в отчаянии. Майкл улыбнулся и поцеловал меня в ответ.

* * *

Мама стояла в дверях кухни, уперев руки в бока.

– Клодия, мы купили тебе мобильный телефон не просто так. Ты должна была сообщить мне, где ты, – произнесла она ровным тоном, в котором все же сквозили опасные нотки.

– Извини, мне просто… нужно было проветрить голову. – Я сделала глубокий вдох. – Мам, я вспомнила свой последний день в школе.

Мама ахнула и скрестила руки на груди, словно заслоняясь от чего-то, потом развернулась на пятках и направилась в кухню.

– Иди сюда. Чувствую, нам пора поговорить.

Я сглотнула; мой желудок притиснулся к самому позвоночнику.

– Наверное, пора наконец-то сказать тебе все прямо, Клодия, – начала она, отодвигая стул от стола. – Я думала, что это будет вредно для твоего… выздоровления. Но, может быть, правда все-таки поможет тебе.

– Правда о чем? – выдавила я, тоже садясь за стол и обхватывая себя руками.

Мама сделала глубокий вдох и сложила руки ладонь к ладони.

– Перед тем как это случилось, Мандей приходила сюда, вскоре после того, как ты уехала к бабушке. Она почти ничего не сказала, но… все выглядело так, будто она хочет поговорить о чем-то. Я собиралась на библейские чтения, поэтому предложила ей подвезти ее до дома. Когда мы доехали, Мандей начала плакать. Что-то с ней в тот день было не так. Я говорила об этом с твоим отцом, и мы решили сделать анонимный звонок в социальную службу. А теперь… я гадаю, не сделали ли мы только хуже. Может быть, этот звонок каким-то образом вывел Патти из себя, и она выместила все на бедной девочке.

Мои зубы клацали, словно тело наполнилось морозным воздухом. На глаза набежали слезы.

– Когда ты стала говорить, что ее нигде нет, я подумала, может быть, они – я хочу сказать, социальные службы – забрали ее из дома насовсем. И мы… то есть я… я не хотела, чтобы ты ненавидела меня из-за того, что мой поступок лишил тебя лучшей подруги.

Мама наконец-то позволила своим слезам пролиться.

– Я была неправа, когда не сказала тебе. Я ведь знала, что ты достаточно взрослая и умная, чтобы все понять. Прости меня, Горошинка. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

Она протянула руки, чтобы коснуться моих ладоней, и я наконец-то сделала вдох.

– Я ни за что не стала бы ненавидеть тебя, мам. Никогда!

Она вытерла глаза.

– Господи, у меня было такое чувство, как будто я опять потеряла еще одного ребенка… Я не хотела, чтобы ты видела меня такой. Только не снова… Потому что я знаю, как сильно ты любила эту девочку.

Мои губы задрожали.

– Это правда, мам. Я действительно ее любила.

Она взяла меня за руку и прошептала:

– Я тоже, Горошинка. И папа тоже. Вот почему я думаю, что нам… нужно обратиться за настоящей помощью. Всем вместе.

Если б я была цветом, то только белым, пустым в своей безликости. Чистым, цельным, девственным, предсказуемым.

Скучным.

Краски, брошенные в меня, не впитывались в мой холст и не оставляли следа. Краски смывались обычной водой. Вот поэтому эту историю так тяжело помнить. Тяжело смотреться в зеркало и видеть все, из чего ты сделана, и все, что ты не смогла впитать.

Но я открыта к переменам. Готова оказаться там, где смогу разом охватить все цвета, которые так люблю, понять, что они такое, и научиться у них.

Я открыта новому.

На прошлой неделе Томас Чарльз, отец Мандей и Огаста Чарльза, подал против городских властей многомиллионный иск по делу неправомерной смерти – после того, как представители власти не смогли должным образом отреагировать на запросы школьных работников и социальных служб.

Этот иск вызвал раскол между городским советом и местными общественными деятелями. Тодд Харрис из Организации градостроения округа Колумбия считает, что это дело затрагивает фундаментальные проблемы.

– Что ж, я думаю, это сводится к одному вопросу: кто на самом деле отвечает за ваше благополучие – ваша семья, правительство или ваша община?

Я терпеливо ждала в очереди к стойке «Старбакс». Ждала, пока она заметит меня. Ждала, чтобы мы встретились взглядами и по-настоящему увидели друг друга. Я шагнула вплотную к стойке, и она моргнула, вытирая руки о свой передник.

– У тебя волосы теперь короче, – выпалила я. – И краснее. Скорее как томат, смешанный с вишней.

Эйприл хмыкнула.

– Значит, ты наконец-то вспомнила? Спустя столько времени, блин…

Я улыбнулась.

– Мне горячий шоколад.

Она кивнула и бросила через плечо:

– У меня перерыв!

Я должна была найти Эйприл. Поскольку верила, что она – более, чем кто-либо другой – будет честна со мной. Мы сели на скамью, имитирующую автобусное сиденье, и молча пили напитки.

– У меня всего пятнадцать минут, так что давай быстро.

– Сколько раз у меня было это?

– Дважды, – призналась она. – Но этот раз был самым долгим.

Я покачала головой.

– Странно, что ты мне подыгрывала.

– Можно подумать, у меня был выбор… Твоя мама упросила меня. Сказала, что это часть твоего «лечения» и что я должна «пожалеть» тебя. Ха! Почему это я должна жалеть тебя? Как будто это ты, а не я, потеряла всю свою семью!

Я прикусила губу, пытаясь побороть жгучее чувство вины.

– Так почему ты это сделала?

Эйприл покачала головой, на глаза ей навернулись слезы.

– Потому что ты никогда не прекращала искать ее. Никогда.