Горький шоколад - Мария Метлицкая

сейчас в моей жизни – хотя и представить-то невозможно, – если бы сейчас появился мужчина, я бы отказалась от этого наверняка. Зачем мне все это? Чужие привычки, чей-то нелегкий характер? В наши-то годы! А, Лель? Это смолоду хорошо привыкать.

Леля снова кивнула:

– Да нет, это как раз я понимаю. Но все-таки как-то… против правил, нет? Против всех жизненных правил. Нам же нужно заботиться о ком-то, что-то отдавать? – Она замолчала, а потом вдруг добавила: – Может, ты, Галка, права! Все хорошо вовремя, всему свое время!

– А у тебя? Все сложилось? Ну с мужем? – поинтересовалась подруга.

– По большому счету, наверное, да. Вернее, точно – да. А если с подробностями и уточнениями… Знаешь, семейная жизнь – нелегкая штука. Мы не всегда понимаем друг друга, если по правде. Я все время чего-то ждала от него. Знаешь, когда прошли первая страсть и ослепление, я многое поняла. Не совсем он мой человек! Не совсем тот, кто мне бы был нужен, – по многим статьям. И я не совсем та, понимаешь? Не совсем та, кто нужен ему. Отношения у нас хорошие, но… братские, что ли? Добрые соседи, старые друзья. А все остальное куда-то ушло. Вот часто думаю: а было ли, а? Брак мой не то чтобы несчастливый… Просто неудачный, вот так. Не совпали мы, понимаешь? Слишком мы разные. Да что сейчас говорить, когда такая беда.

Леля замолчала, Галочка погладила ее по руке.

По дороге в гостиницу, уткнувшись лбом в холодное и влажное стекло машины, подумала о Галочкиных словах. Точнее – о степени искренности. Неужели ей и вправду так хорошо одной? Конечно, кота мы в расчет не берем, все это глупости – по поводу понимания и взаимопонимания зверей и людей. Ладно бы еще собака! Но кот… Леля к животным была равнодушна.

То, что Галочка не хотела или боялась гипотетических отношений с гипотетическим мужчиной, это понятно. Годы. Хотя и в пятьдесят тетки страстно желают замуж. Сколько таких! А вот то, что она не боялась старости и одиночества, – здесь, в этом пункте, не верю! И на душе у Лели было как-то не очень. Как все тоскливо, печально и грустно: Галочкина квартира, Галочкина жизнь, Галочкины рассуждения. «Слава богу, – подумала она, – что у меня есть Катька. Пусть далеко, за тридевять земель, но есть! И есть Виктор. И пусть сложилось все не так, как мечталось: долгий брак и сложная семейная жизнь. И все-таки спасибо, что все именно так, а не как иначе. Не так, как у Галочки, старой подруги. Пусть все остается как есть, – повторяла она про себя. – Только не хуже! Пожалуйста!

Странно, – мысленно усмехнулась она. – Когда нам совсем плохо, мы понимаем, как прежде, еще совсем недавно, все было прекрасно. Что же мы не ценили? Что скулили и ожидали чего-то еще? А когда подходит беда, мы просим одного – все вернуть».

Такси остановилось у здания гостиницы, и Леля пошла в номер, сожалея, что не может подняться в отделение и посмотреть на мужа. Да, да, прямо сейчас. Просто чуть приоткрыть дверь и заглянуть на минуту. Только глянуть – и все!

Но нельзя – отделение закрыто, распорядок строжайший. Все правильно – режим. Сон – это покой и здоровье. А ты, милая, обожди. Соскучилась? Хорошо! Завтра утром и обнимешь, и скажешь ему все, что нужно сказать. Необходимо просто – чтобы его поддержать.

Эмоции в кулак – и отдыхать! Тебе это тоже необходимо.

Леля улеглась в постель, укуталась в одеяло и прошептала, уже проваливаясь в сон, еще раз:

– Спасибо тебе, господи!

* * *

Близилось время выписки. Уже мысленно собирались домой, обсуждали отъезд, и она искала билеты – нужен был удобный рейс, бизнес-класс, чтобы муж смог прилечь в широком кресле. Нервничала по поводу обратной дороги – он еще был очень слаб. Пройтись по больничному коридору – одна история, а вот долететь до Москвы… От мыслей о предстоящей выписке и дороге он тоже впал в уныние:

– Не долечу, Лелька! Я же чувствую – не долечу. Хотя как же хочется домой! Как я устал от больницы! – Ну и заплакал. Все понятно, нервы сдают. Сколько ему досталось – господи не приведи!

Решили так: остаемся. Вернее, решила, как обычно, Леля. Останемся на какое-то время, скорее всего, на пару недель. Дай-то бог! Лечащий врач ее поддержал:

– Конечно, фрау Незнамова, так будет лучше! Да и повторное обследование через месяц, а вам это сложно: снова лететь к нам. И погода установилась. У нас бывает прекрасный ноябрь: тихий, сухой. Будете прогуливаться по парку, кормить лебедей, дышать свежим воздухом. В парке, кстати, полно белок, зайцев. Есть прелестные косули и даже олени!

Олени, зайцы… Господи, доктор! А кроме изящных оленей и резвых зайцев есть еще такая примитивная, скучная и донельзя банальная субстанция, как деньги. В данном случае европейская валюта под названием «евро». А это снова гостиница, такси, питание и все прочее. Но мужа так тревожила дорога домой, у него настолько расстроились нервы, что он перестал спать по ночам. Конечно, она его утешала. И еще – ломала голову, что же придумать.

Возникла мысль – вызвать Катьку.

Зачем? Да затем, что все, как всегда, происходит «вовремя» – именно тогда ей позвонил ее заместитель, и тут же обнаружилось, что в Москве она просто необходима: очередные проблемы, хорошо знакомые неприятности, ничего сверхъестественного, как тараторил заместитель Вова (потом выяснится, что все наврал, боялся сказать всю горькую правду). В общем, без вариантов: она должна быть дома. Конечно, можно было бы махнуть рукой, пропустить мимо ушей, устроить скандал: «А зачем я держу тебя, Вова? Зачем плачу тебе, милый, зарплату? Да еще такую зарплату? Припомнить тебе, озвучить неслабые циферки, если ты вдруг позабыл? Зачем содержу вас, бездельников и, получается, полных ничтожеств? Нет, ты мне ответь! Зачем я держу этот штат? Юротдел, бухгалтерию? Менеджеров, заместителей? Вот сейчас, когда мне совсем не до вас? Вернее, ни до чего – ни до вас, ни до неприятностей и проблем. Хватает своих, личных, внутрисемейных! Когда у меня абсолютно нет сил? И сейчас, в этот самый момент, ты мне говоришь, что вы без меня не справляетесь? Зная, где я и по какому поводу? А ты продолжаешь так тихо и почти нежно настаивать, как умеешь только ты, Вова! За что я тебя держу? Да за то, что ты, Вова, умеешь все кишки вытянуть. Из души три души, как говорила моя бабка Дуся. И все это мягко и