Горький шоколад - Мария Метлицкая

же такой… Всемогущий, Господи! Ну чем он провинился перед тобой? Я, может быть, да. Я многое делала не так чтобы правильно. Бизнес, знаешь ли… там все непросто. А он… он абсолютно чист перед тобой! Он приличный человек, ты же знаешь! Разве ты не видишь этого? За что же его? Он-то совсем ни при чем.

Она не замечала, что замерзла и что от слез промокла ее ночнушка. Она просто говорила с ним, упрашивала его, даже умоляла. Клялась и обещала, что впредь…

А потом словно очнулась, пришла в себя, отерла слезы, умылась холодной водой и приказала себе держаться. Кто, если не я, а? Вот именно! А значит – никакой душевной слабости, всё! И физической, кстати: надо нормально есть, нормально спать и быть в форме. Иначе нам всем труба. «Кто, если не я», – все повторяла она, пока не уснула.

Встала Леля легко, словно и не было этой кошмарной ночи, быстро собралась, глотнула отвратительного растворимого кофе, любезно предоставленного отелем, и – рванула в очередной бой. Кажется, теперь самый главный. Бой за человеческую жизнь. За дорогую ей жизнь.

Она успела – через пару минут возникли и лечащий врач, и палатная медсестра. И все завертелось мгновенно: анализы, обследования, суета.

Она оставалась в палате – здесь вам не тут, здесь можно постоянно находиться при близких, не совать деньги врачу в карман халата, не упрашивать, не шептать на ушко, обещая «не обидеть».

В какой-то момент она задремала прямо в кресле, в тревожном ожидании. И тут дверь осторожно приоткрылась, и она увидела Галочку! Та бросилась к Леле, они горячо обнялись, даже всплакнули: ох, сколько же лет, сколько зим! Да, повод… ужасный. Что говорить!

– Слава богу, есть деньги, Леля! – обнимая ее, причитала Галочка. – И есть надежда! Здесь чудесные врачи, да и вообще медицина! И слава богу, что вовремя, да? Ведь обещают, Леличка! А это ведь самое главное!

Она говорила торопливо, словно боялась не успеть высказать все, что хотела. Шептала, обнимала ее, гладила по голове, и Лелю вправду отпустило, стало чуть легче. Она утерла слезы, улыбнулась:

– Да что мы все о нас? Что у тебя, Галочка? Как ты? Ну давай рассказывай! Выглядишь, кстати, прекрасно! Совсем не изменилась, совсем! Такая же девочка, господи!

Галочка махала крошечной ладошкой, тоже утирала слезы, в волнении отчаянно терла щеки, отмахивалась от комплиментов, даже возмущалась ими:

– Что ты, господи! Что говоришь? Посмотри, как скукожилась! Сморщилась, как чернослив. Вон сколько морщин! Просто маленькая собачка… Ты же знаешь! А так… Все хорошо, правда, ей-богу! Своя квартира, приличная зарплата. Пенсию заработала, а это, знаешь ли, ужасно важно! Страховка отличная – здесь же, в больнице, как для сотрудника. Ну, и мы с тобой встретились, божечки! Радость какая! Ой, ты прости, что я несу! Но я вправду очень рада тебе! Рада, что у тебя все сложилось, Лелечка! Хотя кто сомневался? Ты ведь всегда была, а? Лучшая, Лелечка! Самая-самая! Красавица, умница! Как я гордилась тобой! Тобой и нашей прекрасной дружбой! А с Виктором – вот я уверена! – все будет нормально. И даже отлично, Лелечка! Ты меня слышишь?

Леля растерянно кивала:

– Да, да, конечно! Разумеется, я тебя слышу. Конечно, я верю, все будет отлично. А как без надежды? – Но уже поглядывала на дверь: как долго их нет, что там, что?

Галочка тоже глянула на часы.

– Лелечка, мне пора, извини! Работа! Здесь с этим ужасно строго. Я отпросилась на полчаса, объяснила, что приехала подруга из России, как вы теперь называетесь! – Она засмеялась.

Леля кивнула:

– Да о чем ты? Разумеется, все понимаю! Спасибо, что нашла возможность заскочить. Мне уже легче. Свой человек и совсем рядом. О чем говорить?

Галочка порывисто обняла ее, улыбнулась и скороговоркой проговорила, что непременно зайдет после работы – не-пре-мен-но, Лелечка! И еще – поговорит с коллегами, да! Все узнает, все уточнит. «Хотя здесь ничего не скрывают и все говорят. Ну, ты это знаешь! У вас, кажется – я где-то слышала, – тоже сейчас все говорят, правда, да?»

Леля кивнула.

Галочка выпорхнула из палаты, и Леля подумала: «Легкая, как птичка-синичка. Так и осталась – на легких ногах, так и осталась птичкой. Щебечет, щебечет… Курлычит».

А вскоре привезли мужа – на каталке, в казенной пижаме, или даже в костюме, небесно-голубого цвета, как бы нарядном и вполне жизнеутверждающем.

Он был растерян, но, кажется, спокоен. И даже с удовольствием пообедал: протертый овощной суп из зеленого горошка, паровая индейка с морковным пюре и даже десерт – пирожное со свежими фруктами и чашка отличного кофе.

Он быстро уснул – устал, такой напряженный день, а Леля осталась ждать доктора и переводчика. Села в кресле с абсолютно прямой спиной и скрещенными ногами – поза, показывающая ее сильное волнение, напряженность и ожидание. В общем, ее частая поза, привычная… Примерно через полчаса появились и врач, и переводчица – та же, сопливая, которую Леля прогнала в аэропорту. Она смотрела на нее со страхом, но Леля сделала вид, что ее не узнала.

Врач, мужчина средних лет и весьма приятной наружности, господин Штольц, как было написано на бейджике, говорил негромко и спокойно:

– Да, мы беремся. Шансы хорошие. Будем готовить к операции. Анализы неплохие – можно было ждать и чего похуже. В общем, фрау Незнамова, не волнуйтесь и побольше отдыхайте – операция назначена на послезавтра, набирайтесь сил! По любым вопросам я готов дать ответ, обращайтесь! И думаю, что все будет отлично.

Леля изо всех сил держала себя в руках, но слезы все равно полились, покатились…

– Доктор, – прошептала она.

Он мягко улыбнулся, дотронулся до ее руки и попрощался. Вслед за ним просочилась и переводчица, кажется по-прежнему остерегавшаяся строгой жены пациента.

Муж спал, а она решила пойти в кафе. Доктор прав: нужно спать, есть, необходим режим. Нужны силы.

В кафе она пообедала – все вкусно и относительно недорого – и вспомнила про Галочку. Та наверняка заходила, вот ведь. Ну что поделать – сейчас она должна думать только о деле, только о муже и о себе. Все остальное не важно. Плевать на все остальное. Силы и переживания нужны на главное, на основное.

До вечера она была в палате – вместе с Виктором пили чай, разговаривали, смотрели какой-то старый английский фильм. А потом она пошла к себе – поняла, что он хочет остаться один. Нет, совсем не обидно! И все очень и очень понятно.

На следующий день все завертелось. Леля успевала