Бертран и Лола - Анжелик Барбера

Лола прочла статью в Le Monde через много дней после выхода газеты. Авария в лаборатории Франка погрузила ее в непроглядное отчаяние. Время окрасилось в цвет траура, и Лола поняла, что таким оно и останется. Она больше не лгала и сняла с души часть тяжкого груза, но пустота возвела вокруг нее стены, а в одном из углов притаилось чудовище – чувство вины.

Молодая женщина переживет это время, лежа на полу перед экраном, странствуя по «Гуглу» и не находя ничего о Бертране. Она перечитывала статью в разное время дня и ночи, надеясь выискать что-нибудь еще, кроме жуткой фразы: «Никогда не говорить о прошлом, чтобы забыть». Он хочет забыть меня? Она даже не была уверена, вопрос это или утверждение. Она смотрела на фотографию Бертрана. Впалые щеки, бритый череп и глаза, заполненные мраком. Лоле хотелось избить всех, кто причинил ему боль, признаться всему свету, что любит Бертрана, сказать ему: Прости, что подтолкнула тебя к отъезду. Прости за все. Неизменно возникала тень Франка. Его она не видела – перед тем как погрузиться в кому, он потребовал, чтобы она съехала «и забрала свое барахло». Дядя Лолы перевез ее одежду и вещи малышей. Игрушки, обувь, драгоценности, духи, косметику и безделушки. Тонны книг. Десять конвертов – все не от Бертрана. Альбомы с фотографиями Мари-Анж не отдала, сказав: «У Лолы есть файлы». Дядя заверил, что все прошло хорошо, Лола не стала вдаваться, главное, что почту доставляют регулярно.

Свекровь звонила через день, справлялась о детях, сообщала новости о Франке. Подробные. Он уже перенес две тяжелейшие операции, и очень скоро будут еще вмешательства. Каждый разговор парализовал Лолу, и Жеральдина по ночам оставляла дверь открытой – стерегла дочь, хотя как никто другой понимала ее молчание. По утрам она проверяла мусорное ведро и не находила ни смятого листка, ни клочка бумаги. Когда нет сил даже написать, дело плохо.

Жеральдина отложила поездку в Нью-Йорк и спросила, хорош ли март в этом городе.

– Скорее всего будет холодно. Нужно посмотреть прогноз.

– Конечно.

Сидевшая за компьютером Лола посмотрел на мать.

– Боишься встречи с Бенуа, мама?

Жеральдина заколола волосы «крабом», сделала глубокий вдох и призналась:

– Да. Очень боюсь.

– Я прошла весь Рив-сюр-Марн в надежде узнать улицу Бертрана, – разбитым голосом призналась Лола. – Город такой большой, а я даже не знаю, на каком берегу живут его родители.

Жеральдина прекрасно знала, где и когда Лола увидела мать Бертрана. Они сидели на коричневом диванчике и смотрели по телевизору выпуск новостей. Флоранс, одетая в мольтоновую куртку, отвечала журналистке твердым непререкаемым тоном: «Мой сын не появится во Франции в ближайшие месяцы. Он свободен, работает и путешествует. Я не знаю, когда он вернется. Спасибо». Лола улыбнулась и сказала, не отворачиваясь от экрана:

– У него ее глаза.

Ленни и Мария закричали, Лола вскочила, но успела заметить, что оператор очень неудачно все снял. Ни одного дома не узнать!

– Хотя не мне его упрекать – я не сумела задать нужный вопрос, когда это было необходимо.

Мать проводила ее взглядом и впервые задумалась о человеке, обретшем свободу. Он не может сражаться на всех фронтах одновременно.

Она пошла в детскую, чтобы сообщить эту мысль дочери. Та сидела на полу и смотрела, как Ленни и Мария строят нечто невообразимое. Жеральдина застыла на пороге. Никогда дочь не казалась ей такой красивой. Она стала женщиной. «Что?» – взглядом спросила Лола.

– Поможешь мне зарезервировать билет в Нью-Йорк?

– На какое число, мама?

– На ближайшее время. Чистый идиотизм – быть такой трусихой в пятьдесят один год!

Учительница резко обернулась. Улыбнулась во весь рот и дала ученикам задание-сюрприз на расчет площадей, которые никто не осмелился бы вообразить в реальной жизни.

Бертран сидел на продуваемом всеми ветрами Патагонии утесе на берегу озера Архентино и смотрел на фотографию Лолы. Глаза, левая рука придерживает непослушную прядь, кружево обнимает плечо… Я люблю ветер. А ты? Уже конец марта, а ты все еще не позвонила. Он свыкся с этой мыслью. Перебрал множество сценариев. Прислуга могла достать открытку из ящика и задевать куда-нибудь. Не исключено, что ее прочел Франк. Или Лола порвала в сердцах. Что, если она ждет, когда поправится муж, подрастут дети – проверяет, выдержит ли наша любовь новое испытание… Как там говорил Анатолий? Любовь – сильный наркотик. Зачем я поехал в Россию?

Любовь разрывала Бертрану сердце, не давала дышать, терзала внутренности. Значит, он жив. Он убрал Лолу «в тепло» и сделал несколько снимков послеполуденного неба. Для тебя. Сфотографировал распадающуюся ледяную глыбу, плававшую метрах в двадцати от берега – солнце играло с ней в салки, касаясь лучами. Руки вспомнили профессиональные навыки, глаза еще сильнее полюбили ремесло. И весь мир. Фотограф наблюдал и видел все во всех направлениях. Впереди, позади, в глазах и под кожей людей.

– Пора возвращаться, – крикнул проводник Альваро.

– Иду.

Бертран прыгал с камня на камень так легко, что Ксавье наверняка сказал бы матери: «С младшим все в порядке…» – а она ответила бы, что «мальчику нужно набрать килограммов восемь-десять, но волосы отросли красиво…»

Он запрыгнул в джип, пристроил в ногах рюкзак. Лолина фотография перекочевала в правой боковой карман брюк. Альваро бросил на него оценивающий взгляд и спросил:

– Как насчет долгой конной прогулки? Завтра…

– Куда?

– Хочу тебя удивить – показать место, куда не добраться на машине.

– Отличная идея.

Бертран смотрел вперед, на дорогу.

Уловить. Подметить… Я все еще хочу удивляться, быть застигнутым врасплох? Он повернулся к проводнику, улыбнулся. Нет, этот человек не предатель. В Альваро, Анатолии и Сади было нечто общее, внушающее уверенность. Я никогда не сомневался в тебе, Сади. Я не злюсь и не держу зла, но сожалею. А твой сын… Абуо не нашли, как и Буму и Кафи. Что со следствием? Да какая разница… Он покинул Африку и учится заново доверять своим чувствам.

Альваро весело напевал. У него были черные волосы, схваченные шнурком на затылке, чтобы не путались на ветру. Он трудился на семейной ферме, работал проводником – «когда захочется», а все остальное время «немного занимался живописью». Был счастливо женат и время от времени брал с собой пятилетнего сына, чтобы тот «научился чувствовать воздух». У Альваро была глубинная связь с родной землей, он понимал окружающий мир.

– Вечером отпразднуем мой день рождения, но засиживаться не будем, а завтра отправимся в дорогу на рассвете.