Эпоха человека: риторика и апатия антропоцена - Эва Бинчик

Инженерия человека носила бы, по словам исследователей, добровольный характер; возможно, государства поощряли бы ее налоговыми льготами или на ее стимулирование работала бы система здравоохранения в отдельных странах. Ляо, Сандберг и Роуч напоминают, что технологии такого рода мы уже принимали, когда подвергались биополитическому воздействию со стороны государства: например, соглашались на вакцинацию или на добавление фторидов в воду, которую получают жители страны, чтобы у населения улучшилось состояние зубов[720]. Мы склонны совершенно добровольно прибегать и к самым разным средствам, «улучшающим» познавательные способности человека, и пробовать их даже на наших совсем маленьких детях. В качестве аргумента авторы ссылаются на исследование, в ходе которого родители высказались за то, чтобы давать здоровым детям риталин[721] — лекарство, используемое для коррекции синдрома дефицита внимания и гиперактивности и вызывающее целый веер побочных эффектов, — для улучшения концентрации. Поборникам инженерии человека трудно отказать в убедительности.

Авторы предлагают непредвзято оценить несколько инноваций в области инженерии человека, основанных на частично применявшихся ранее (в меньших масштабах) биомедицинских процедурах. Для начала можно было бы отвратить людей от потребления красного мяса, на промышленное производство которого приходится значительная часть парниковых газов, выбрасываемых человеком в атмосферу на сегодняшний день[722]. Для этого следовало бы вызвать у них своего рода аллергию на красное мясо, чтобы его употребление в пищу сопровождалось неприятными ощущениями (например, тошнотой). Простимулировать иммунную систему человека так, чтобы она реагировала на белок, содержащийся в мясе определенных видов животных, вполне реально. Люди могли бы добровольно пользоваться мясными пластырями, как пользуются никотиновыми.

Кроме того, следовало бы, вероятно, физически уменьшить следующие поколения, сократив рост отдельных индивидов на пятнадцать сантиметров. Благодаря экономии, к которой привело бы такое решение, снизились бы выбросы парниковых газов. Для этого мы могли бы использовать усовершенствованную гормональную терапию, к которой в настоящее время прибегают во многих американских клиниках для прекращения роста слишком высоких детей. Можно было бы опробовать и технологии снижения веса детей, которым предстоит появиться на свет.

Наконец, авторы предлагают рассмотреть такую стратегию, как усиленное ограничение рождаемости. Ведь чем меньше людей на планете, тем меньше парниковых газов выбрасывается в атмосферу. С этой целью сторонники инженерии человека предлагают поднимать уровень образования среди женщин, поскольку, как показывают многие широко известные социологические исследования, повышение этого уровня тесно связано с сокращением рождаемости.

Ляо, Сандберг и Роуч анализируют и фармакологические средства усиления эмпатии и альтруизма. Такие средства способствовали бы большей заинтересованности граждан в переходе к низкоуглеродной экономике. Они приводят исследования, подтверждающие «социальную» функцию гормона окситоцина и ингибиторов обратного захвата норадреналина. Авторы статьи подчеркивают, что окситоцин уже сейчас выписывают как лекарственный препарат, призванный стимулировать у пациентов способность к эмпатии.

Ознакомившись с перечисленными предложениями, читатель невольно ловит себя на мысли, что авторы зло подшутили над ним, сопоставляя свои идеи с куда более опасными фантазиями геоинженеров. Однако упомянутый текст вместе с дискуссией, в которой приняли участие многие другие ученые, был опубликован в солидном журнале Ethics, Policy and the Environment, выпускаемом издательством Routledge. Логика приверженцев инженерии человека выглядит убедительно: о последствиях конкретных технологий климатической инженерии еще ничего не известно, тогда как инженерия человека опирается на уже используемые инновации. Поэтому авторы просят нас воспринимать предлагаемые ими решения всерьез и отмечают, что успешный выход этих технологий на рынок и их введение в обиход социальных практик вполне осуществимы. Как оценивать риторическую функцию таких предложений, как биомедицинская модификация человека, в ответ на риск дестабилизации климата? Этой теме посвящена последняя глава настоящей книги.

В 2014 году два шведских исследователя, Йонас Ансхельм и Андерс Ханссон, подробно проанализировали риторические приемы в ста трех (из найденных полутора тысяч) статьях о геоинженерии, опубликованных в СМИ в 2005–2013 годах[724]. Авторы рассматривали метафорику, способы выстраивания нарратива и посылки, содержащиеся в текстах о геоинженерии[725]. 75 процентов текстов написаны на английском языке в США и Великобритании, остальные — тексты на датском, немецком, норвежском и шведском языках. Чаще всего они затрагивали две технологии: управление солнечной радиацией за счет распыления серы в стратосфере, а также улавливание и хранение углерода. Остановимся на выводах Ансхельма и Ханссона подробнее.

По их мнению, в рассмотренных статьях геоинженерия была представлена неоднозначно, как решение, которое не гарантирует изменений к лучшему и не вполне подкрепляется объективными, достоверными научными знаниями. Авторы многих текстов призывают не применять такие технологии, а «лишь» продолжать их дальнейшее изучение[726]. При этом весьма любопытно (и одновременно настораживает), что, по мнению шведских социологов, сторонники геоинженерии, подчеркивая ненадежность этой стратегии и сопряженный с ней риск, вызывали большее, а не меньшее доверие[727].