Лука, или Темное бессмертие - Франк Тилье

– Да, конечно. Если он сможет помочь.

Масе кивнул на свой компьютер:

– Я их скачал и себе в ноутбук. Могу перекинуть скан на твой телефон. Делай с ними, что хочешь.

– Отлично.

Сильвен включил видеомагнитофон:

– Если коротко, в «Atrautz» речь идет о двух индивидуумах, причем неизвестно ни кто они, ни откуда взялись; они бродяжничают и дают волю самым диким фантазиям, но в самом начале фильма попадают во вроде бы заброшенный дом. Того или ту, кто держит телефон, мы не видим, второй остается в маске на протяжении всей истории. В доме они натыкаются на девушку-скваттера, грязную и почти ополоумевшую от крэка. И они заставляют ее пройти через все. Когда я говорю «все», это означает «все». Леденящее зрелище.

Он запустил воспроизведение. Картинка была косая и дрожащая. Пленка делала изображение зернистым, что придавало ему вид старого документального кино. Весь кадр занимал старый каменный жилой дом, окруженный высокой травой и умирающими гортензиями. Был конец дня, слева, за грядой кустов бирючины, заходило солнце. Окна первого этажа были заколочены расписанными граффити досками. Николя вглядывался в мельчайшие детали, пока камера приближалась к входной двери. Рука в перчатке вставила ключ в замок.

– Заметь, у них был ключ от дома. Вид у него заброшенный, но им обеспечили способ туда попасть.

Вдруг картинка смазалась, и все ускорилось – Сильвен нажал на кнопку:

– Перейду к основному. Сексуальные сцены, которые последуют дальше, вполне реальны, а уж удары, которые она получает… мало не покажется… Посмотри, совсем не удовольствия ради, но будь внимателен, это важно для дальнейшего. Я остановлю пленку за пять минут до конца.

Секунд через тридцать он перевел скорость на нормальную. Было видно окно, за окном ночь. В комнате девушка стояла на коленях перед столом, положив ладони на деревянную столешницу, голая и скелетообразная, с лицом, залитым слезами. Сколько ей лет? Двадцать? Разбитая нижняя губа сочилась кровью, скулы напоминали лесную землянику. Ей выбрили половину черепа, нарисовали свастику на лбу и на грудях. Тело было все в порезах, проколах и шрамах.

– В начале фильма ее тело уже было покрыто шрамами. Или она любительница садомазо и самоистязаний, или с ней проделывали нечто подобное задолго до съемок. А теперь обрати внимание на татуировку.

Николя заметил орла на левом предплечье и снова подумал про миф о Прометее. Он стиснул пальцами чашку, когда в кадре показался силуэт палача. Тот тоже был голым, только в черном шлеме-маске и перчатках. Напряженное тело, подтянутое и белое, все в пятнах крови. В правом кулаке блестел нож с коротким лезвием.

Камера надвинулась. Руки женщины, приближающийся нож, потом вой, когда нож отрезал фалангу мизинца. Сильвен заерзал на диване, потирая подбородок.

На экране кусок пальца катился по столу, пока нож снова поднимался в руке убийцы. Николя успел подумать: На ногте лак, как на том пальце в банке, но его живот скрутило в тот момент, когда лезвие с омерзительным звуком железа, входящего в плоть, полоснуло по горлу жертвы, и на лицо убийцы и на объектив брызнула кровь.

Потом темнота, экран покрылся серым снегом, и послышался едва различимый свист видеопленки, которая продолжала прокручиваться.

Николя встал. Ему необходимо было пройтись, почувствовать свои руки и ноги, чтобы доказать себе, что он жив, бодрствует, а не в ночном кошмаре. Сильвен Масе перемотал кассету:

– Ничего себе жесть для начала недельки, а?

– Жесть? Женщина, которой сколько… двадцать пять лет, убита прямо перед телефоном, а тебе больше сказать нечего? Жесть?

– В первый раз я был в том же состоянии, что и ты. Скажи, это же офигенно реалистично. Я пересмотрел кадры раз десять. Сразу почти неуловимо, но когда крутишь пленку замедленно, то замечаешь маленький обрыв в картинке между тем мигом, когда лезвие касается горла и когда оно вонзается. Видно плохо, потому что видео снято с мобильника, но… посмотри…

Он снова прокрутил сцену кадр за кадром. И Николя заметил в движениях крошечный сбой.

– С таким программным обеспечением, какое есть в Нете, можно творить чудеса в смысле спецэффектов, как нечего делать, – продолжил Сильвен. – Ее обдолбанное состояние, удары, изнасилование, отрезанный палец – все это кажется мне достоверным. Нет смены планов, снято вблизи, и я не вижу, как бы они могли смухлевать. Бывают же психи, и женщины в том числе, которым в кайф такого рода сверхжестокость, вплоть до ампутации, это же, в сущности, высший этап трансформации тела, как и скарификация[89]. Именно поэтому я и подумал о жестком садомазо. Но вот убийства как такового не было. Туфта. Эти люди оторвались по полной и все засняли, без сомнения, чтобы… чтобы это пошло по определенным рукам и парни могли подрочить, кайфуя от такого снаффа, пусть и фуфлового.

– Как ты можешь доказать, что это фальшивка?

Сильвен поднял свою чашку с кофе:

– А вот здесь в игру вступает вторая кассета. И тут, парень, держись крепче. Потому что все, что ты видел до сих пор, было лишь детскими игрушками…

Одри и Люси в молчании шли по Новому мосту. Их ждали к одиннадцати часам в лаборатории научной полиции на набережной Орлож, в двух шагах от старой доброй Орфевр, 36. Сена превратилась в широкую бурую ленту, по которой плыл мусор и обломки. Речные трамвайчики исчезли, некоторые рестораны на воде раскачивались по воле волн. Уровень воды достиг шести метров восьмидесяти восьми сантиметров и, по словам экспертов, больше не должен был подниматься. Предполагалось, что спад начнется в ближайшие дни, но неприятности еще далеко не закончились.

А пока что весь Париж работал на малых оборотах.

Все, кроме них.

Их встретила Синди Бушар, эксперт лаборатории, специализирующейся на ДНК. Большинство предметов, одежды или биологического материала, связанных с уголовными делами, изучали в стенах отдела по обнаружению следов ДНК. Каждый объект тщательно рассматривался в поисках следов спермы, крови, волосков, клеток, из которых извлекали генетический код, с тем чтобы проанализировать его, а затем начать поиск в базах данных.

Бушар привела их не в саму лабораторию – иначе им пришлось бы, во избежание любого загрязнения, надеть спецодежду и сдать образцы своей ДНК, – а в примыкающее помещение, где правила безопасности были куда менее строгими. Она показала им две фаланги, которые плавали в банках, стоящих на химическом столе.

– Сначала то, что касается этих пальцев. Мы сравнили ДНК мужского пальца с изъятой из трупа Арно Демоншо. Образцы полностью совпали. Для женской фаланги мы составили профиль и передали всю информацию вашей службе.

– Отлично.

Бушар искоса глянула на них. Это была женщина с короткими ногами и пухлыми розовыми щеками, в экстравагантных очках с толстыми стеклами в оправе ярко-красного, как ее помада, цвета.