Лука, или Темное бессмертие - Франк Тилье

Свет в квартире был потушен. Только горящий прямоугольник экрана компьютера мерцал в глубине гостиной. Одри глубоко вздохнула – только чтобы сдержать слезы.

– Я должна научиться жить без тебя, потому что меня это разрушает. Ты меня разрушаешь, как гвоздь, который с каждым днем все глубже вгоняют в рану. Твоему лицу, твоему голосу скоро придется покинуть мою голову… Для того и сеансы. Чтобы больше не мучиться.

Пауза растянулась на несколько секунд.

– Я знаю, что ты сердишься, Одри, но ведь решать только тебе. Я не могу ничего изменить. Ты же понимаешь?

Одри не нашла слов. Конечно, она понимает. А еще она понимает всю серьезность собственных проблем и те трудности, с которыми она неизбежно сталкивалась, когда приходилось перечитывать письмо перед психиатром в клинике «Сальпетриер».

– Одри? Ты здесь?

Она нажала на отбой с ощущением, что телефон жжет ей пальцы. Зачем она позвонила? Весь этот маскарад был безумием. Снизу, с улицы, раздался скрежет. Огромная черная змея выплеснула в ночь своих пассажиров, самых последних, с их шляпами и плащами, чтобы они вернулись домой и завтра начали все сначала. Может, это и есть жизнь – вечное возобновление? Или, наоборот, бегство вперед от жизни?

Вибрация эсэмэс. Сообщение со смайликом:

«Загляни на Facebook… Я только что запостил сюрприз. Ролан».

Одри заколебалась, потом подошла к компьютеру. Еще до звонка она вышла в Сеть, и как раз на страницу Ролана.

Ее ждало следующее сообщение: «Ты у экрана?»

Потекли слезы. Перед ней возникла старая фотография десятилетней давности, о которой Одри даже не вспоминала. Совершенно обыкновенный снимок – они вдвоем, на скамейке, в парке, – но вид малиновки, севшей на скамейку рядом с плечом Ролана, заставил ее заплакать. Такая же птичка села на могилу ее матери, когда Одри было всего восемь лет, и пернатое поглядело на нее черными глазами-бусинками, словно хотело заговорить, сказать, что мать ушла, но никогда не оставит ее.

«Ты у экрана?» – высветилось снова. Одри рухнула в кресло. Она провела пальцами по птице, потом по усыпанному веснушками лицу Ролана. Посмотрела на экран мобильника и набрала номер. Да ладно, всего несколько минут. Когда после второго гудка ответили, она сказала:

– Я у экрана…

Намного позже, после долгой беседы, она с улыбкой повесила трубку. Но очень быстро, едва полная темнота, воцарившаяся после того, как потух экран компьютера, обволокла ее, улыбка исчезла, и лицо тоже покрылось мраком. Она приложила ладони к щекам и потянула кожу лица назад:

– Я совсем сошла с ума.

В результате ожесточенных переговоров с сильнее обычного раздражительным Франком Николя сдался, отказался от одноместного номера в гостинице и согласился расположиться в гостевой комнате у Шарко, на втором этаже, в самом конце коридора.

Устроившись возле стола за доброй бутылочкой, двое мужчин и Люси ели копченую курицу с поджаренной до золотистой корочки картошкой. Разговор, естественно, вертелся вокруг расследования. Николя изложил свои открытия касательно мифа о Прометее.

– Полагаю, вы не слышали последние новости? – завела новую тему Люси.

– Я больше не слушаю новостей, – заметил Шарко.

– А должен бы. Сегодня в Судане произошло столкновение народных масс и сил правопорядка, вызванное повышением цен на муку, то есть на хлеб.

Николя нахмурился:

– Точно, как предсказал Шевалье в своем письме. Третье предсказание.

– Да, просто невероятно, правда? Я покопалась немного, пока вас не было. Порылась в Интернете, но в прессе об этом до сегодняшнего дня не было ни слова. Иначе говоря, двенадцать дней назад Шевалье вряд ли мог быть в курсе сегодняшних событий.

– А если у него есть там знакомые?

– В Судане? А заодно и на Кубе, коли на то пошло?

– Ты права, – признал Николя. – Это ни в какие ворота.

Люси сделала глоток вина:

– И представь себе, серьезные беспорядки разразились в Судане в 2013-м, а потом в 2016 году, и по тому же поводу: рост цен на основные продукты питания. Тогда я поинтересовалась этой историей с вирусом на Кубе. И тут опять: в 2013-м и 2016-м случились эпидемии холеры, остальные были намного раньше. А что до больших разливов Сены, таких как нынешний, то был один в 1910-м, конечно, а потом в 1955, 1982 и 2016-м.

Шарко молча слушал. Он допил свой стакан и налил еще.

– Похоже, 2016-й – черный год, – заметил заинтригованный Николя. – И что?

– Ну… я не знаю, но все эти события не уникальны, они повторяются, причем циклично. А когда что-то повторяется, значит в основе обязательно лежит последовательность причин, в принципе одних и тех же. Такие времена года, как осень или зима, вызывают выпадение осадков. Дожди пропитывают землю. Реки вздуваются и в конце концов выходят из берегов. Я знаю, это неопределенно, неточно, но все происходит именно так, верно? А что, если Шевалье нашел… я уж не знаю, связь между всем этим? Какой-то фокус, который позволяет предсказывать события, готовые повториться?

Николя покачал головой:

– Чтобы Шевалье открыл некий механизм, который еще не обнаружили метеорологи и эпидемиологи, несмотря на свои знания, мощные компьютеры и математические модели? Сама подумай, это невозможно. И потом, черт возьми, Люси, ну, допустим, есть такая штука, а она наверняка есть, но где связь с лабораторией в доме у Демоншо? Там, под землей, не предсказания или вероятности. Там пальцы в банке и генетические наборы, которые непонятно для чего нужны!

Люси пожала плечами:

– Знаю, знаю. Но я уверена, что все связано.

Они убрали со стола и отправились спать. Франк решил, что проведет воскресное утро в Бастионе вместе с Паскалем, пытаясь разобраться с накопившимися за последнее время документами. Но вторую половину дня он собирался посвятить семье, прежде чем вернуться к работе в понедельник. А Николя хотел встать пораньше и отправиться в одном только ему известном направлении.

Он посмотрел на часы. Скоро полночь. Слишком много мыслей в голове, слишком много неизвестного. Когда он наконец забрался в тепло постели, его телефон пискнул. Он тут же посмотрел на экран. Сигнал пришел с фальшивого профиля на Facebook, который он так и не убрал. Анжель Бенласори только что получил согласие на прием в друзья от Ролана Казулуа, дружка Одри. Прилагаемое сообщение гласило:

«Анжель, да, конечно, я помню тебя по юрфаку. Извини за предыдущий отказ, ты же понимаешь, эти автоматические сообщения… Добро пожаловать на мою страницу. Расскажешь, что с тобой стало? Примешь меня в друзья? С дружеским приветом, Ролан».

Николя хмыкнул:

– Ага, помнишь ты меня. Брехун.

Он включил лампу у изголовья и вышел на сегодняшнюю ленту Казулуа. Ишь ты, да он из немногих избранных: в профиле значились всего двадцать три друга. В статусе было указано: «В отношениях с Одри Спик». Николя замялся, прежде чем просмотреть ленту – собственно, зачем? – но любопытство взяло верх.