40 градусов в тени - Юрий Гинзбург

– Позвольте нескромный вопрос, – спросил Игорь. – А почему выбор пал на меня?

– Понимаете, в чем дело, специалистов, конечно, много, но круг вопросов уж очень широк… Мы обратились в ваш головной институт в Москве, и они решили, что именно вы обладаете таким набором знаний и такой эрудицией, чтобы удовлетворить поставленным условиям. Было еще дополнительное соображение: кубинская сторона просила, чтобы преподаватель также знал и английский язык и мог научить слушателей терминологии на английском.

– Когда надо ехать?

– Видимо, в конце мая – начале июня.

Всё это было немножко странно. Обычно в то время евреев старались за границу в длительные командировки не посылать: во-первых, такие поездки всегда были очень выгодным делом, и таким образом можно было устранить конкурентов под почти официальным прикрытием, а во-вторых, основная масса командировок такого рода была в мусульманские страны, куда не посылать евреев сам Бог велел.

«Да, тут, видно, некуда было деваться».

Игорь правда не знал кандидатуры, которая могла бы справиться с поставленной задачей лучше него.

– Ок, я не возражаю.

Шел 1975 год, шестнадцать лет прошло со времени кубинской революции, которая была встречена в СССР с огромным энтузиазмом. Игорь учился на первом курсе, когда 8 января 1959 года ликующая Гавана встречала караван повстанцев, прибывший из Сантьяго-де-Куба во главе с Ф. Кастро. Игорь, как и вся тогдашняя молодежь, с огромным удовольствием слушал популярнейшую песню тех лет «Куба – любовь моя», которую исполнял Иосиф Кобзон с приклеенной бородой, подражая «барбудос» – «бородачам» Кастро. Хрущевская оттепель прошла, и советскую интеллигенцию охватило разочарование. А тут вдруг кубинская революция, провозгласившая свободу и равенство, побеждает на Кубе безо всякого вмешательства извне, что дает советской интеллигенции сигнал, что не всё потеряно. Этим во многом объяснялся энтузиазм советских людей.

Конечно, 1975 год – не 1960, и кое-какие сведения от зарубежных «голосов» просачивались через советские «глушилки». А сведения эти полностью соответствовали пониманию сущности коммунистических диктатур. Кастро, придя к власти, начал жестоко расправляться со своими противниками по вполне советскому обряду. Но советские интеллектуалы считали, что степень несвободы была на Кубе много меньше, чем в СССР, и образ Кастро как-то не очень соответствовал облику советских вождей. Игорю предстоит ехать в город – колыбель кубинской революции, Сантьяго-де-Куба. Интернета тогда не было, и Игорь начал читать опубликованную литературу об истории Кубы и нынешней тамошней ситуации. Игорь ехал по линии Минвуза СССР, и в Москве ему выдали билеты туда и обратно от Москвы до Гаваны и от Гаваны до Сантьяго-де-Куба. В министерстве также сообщили, что его переводчиком и опекуном будет Эрнесто Роха, преподаватель университета, и встречать он будет его в Сантьяго.

– Тебе крупно повезло, – сказал министерский чиновник, – полетишь на ИЛ-62.

Дело было в том, что с марта 1975 года на Кубу полетели новые самолеты ИЛ-62М через Франкфурт и Лиссабон.

Проблемой для Игоря стало перемещение на Кубу полного чемодана учебников по военной технике, которые он перевез к себе после смерти Гриши. Дело было в том, что на их обложках красовались надписи «Для служебного пользования», «Министерство обороны» и пр. Никаких секретов там не было, но таможня могла придраться к таким обложкам. Игорю пришлось договориться с переплетной мастерской о замене обложек, и он с чемоданом обновленных книг явился в аэропорт Шереметьево.

До аэропорта Хосе Марти добирались почти сутки. Там Игорь пересел на древний двухмоторный винтовой самолет авиакомпании «Кубана», происхождение которого профессор определить не смог, и через два с половиной часа он вышел в аэропорту Сантьяго-де-Куба. Эрнесто встречал его с плакатиком на русском языке. Он усадил Игоря в такси, вполне приличную «копейку» – «ВАЗ-2101 «Жигули», и повез в город, который находился всего в семи километрах от аэропорта. Эрнесто хорошо говорил на русском языке, поскольку окончил РИИГА – Рижский институт инженеров гражданской авиации.

Он рассказал Игорю, что Университет Ориенте – Сантьяго-де-Куба был основан в 1947 году и является крупнейшим после Гаванского университета вузом Кубы. Кроме того, в Гаванском университете нет инженерного факультета, а в Ориенте есть крупнейший на Кубе инженерный факультет, чем и объясняется его выбор для проведения семинара. По дороге коллеги проехали несколько поселков, застроенных маленькими домиками с плоской крышей. Что было интересно, так это то, что окна не были застеклены, а вместо стекол закрывались деревянными жалюзи. Эрнесто объяснил Игорю, что в больших многоэтажных домах иногда стекла есть, но они по большей части разбитые. По дороге Игорь увидел изрядное количество старинных американских автомобилей 1940-х, 1950-х годов – «форды», «кадиллаки», «понтиаки», «олдсмобили», «доджи», «паккарды», «плимуты», «бьюики», «шевроле», а также много «Волг», уазиков, «москвичей» и «жигулей», как потрепанных, так и в очень приличном состоянии. Обращало на себя внимание также большое количество велосипедистов. Эрнесто сказал, что музейных машин в Сантьяго много меньше, чем в Гаване, и здесь основная масса авто советские.

Он поведал Игорю, что зарплата обычного труженика составляет 15–20 долларов в месяц, что равняется примерно 375–500 обычных песо. Кубинское песо – местная валюта для кубинцев. В них выдают зарплату, продают товары в магазинах и продукты на рынках, билеты на транспорт и производят оплату других услуг. Продукты и другие товары первой необходимости, такие как крупу, сахар, мыло и др., кубинцы получают по карточкам в специальных государственных лавках по низким субсидируемым ценам. Для иностранцев предусмотрена иная валюта, в народе она называется «кук». Покупка билетов на достопримечательности, на все виды транспорта, оплата счетов в ресторанах и кафе, покупки производятся в туристических зонах лишь за куки. Чем дальше от мест, где водятся иностранцы, тем больше шансов воспользоваться кубинскими песо. Кук примерно равен 25 песо или одному доллару.

Эрнесто привез Игоря в довольно пустынный район и ввел его в одноэтажный бетонный дом с плоской крышей. В доме находились три большие комнаты, в каждой из которой был туалет с душем и маленькая кухонька. Игоря он поселил в одной из комнат, где был установлен древний кондиционер американского производства, который, по всей вероятности, собирал лично Кэрье (американский инженер, которого называют отцом кондиционирования воздуха, патент получил в 1906 году). Однако кондиционер работал и даже охлаждал комнату. Игорь с благодарностью вспоминал Эрнесто, поскольку жара в Сантьяго стояла несусветная.

Также в комнате стояла огромная кровать с «москитеро» – большой марлевой сеткой, от комаров и мошек. Горячая вода на Кубе была не в моде, и душ снабжался относительно теплой водой, нагретой от солнца в большом бетонном кубе на крыше. Ни солнечных, ни электрических бойлеров не было. Из другой мебели присутствовали