Огненный лед - Клайв Касслер

Остин чуть помолчал, но взгляд ее янтарных глаз оставался непреклонен.

— Косвенно виновен.

— Я так и знала. Он должен за все ответить.

— Я здесь как раз для этого, — сказал Остин.

— Тогда я тоже в деле.

— У тебя будет отличный сюжет, я обещаю.

— При чем тут сюжет? Послушай, Курт, я не какая-нибудь калифорнийская хохотушка, которую раз в жизни выставили из супермаркета за курение, а больше ей и рассказать-то нечего. Я росла в суровых местах и отбывала бы сейчас свою десятку в тюрьме Соледад, не окажись моя мама еще суровей. Я хочу тебе помочь.

— Ты помогла мне пробраться на борт.

— Этого мало. Я же вижу, ты с этого урода шкуру спустишь, и хочу тоже кусочек отрезать.

Остин пообещал себе никогда не становиться на пути у Кэллы Дорн.

— Договорились. Но сегодня мы играем на его поле, поэтому не высовывайся. Я не хочу подвергать опасности вас с Микки. На яхте я работаю сам. Идет?

Кэлла кивнула.

— Самый подходящий момент — когда начнется пресс-конференция. — Она взяла его под руку и повела ко входу. — Но сначала я намерена взыскать долг. Ты обещал угостить меня коктейлем еще в первый день знакомства.

В огромном салоне развлекалась толпа гостей. На мгновение Остин забыл, что дело происходит на яхте. Машина времени словно унесла их на сотню лет назад. Помещение напоминало тронный зал какого-то дворца-казино в Лас-Вегасе: удивительный сплав западной цивилизации и восточного варварства. Ноги тонули в пурпурном ковре, которым можно было бы застелить взлетную полосу аэродрома. Под сводчатым потолком горели хрустальные люстры с фигурками нимф и купидонов. Вдоль стен тянулись квадратные колонны, украшенные резьбой и золотыми листьями.

Здесь собрался весь цвет бостонского общества. С трудом втиснувшись во взятые напрокат фраки, толстые красноносые политики ожесточенно толкались в центре зала у огромного стола, ломившегося от всевозможных русских деликатесов. Их болезненно худые супруги являли собой другую крайность: они сидели за вычурными столиками, придирчиво изучая еду в тарелках, словно та была отравлена. Желчные бизнесмены сбивались в группки и обсуждали, как русскому магнату ловчее потратить его миллионы. Орды юристов, финансистов, лоббистов и обслуги перемещались от стола к столу, словно пчелы в поисках нектара. В дальнем конце зала на небольшой сцене располагались музыканты в костюмах казаков — играли что-то легкое, русское народное.

Пока Остин с Кэллой искали, где бы присесть, музыканты ударили в барабаны, и на сцену поднялся ведущий в пиджаке с нашивкой. Он рассыпался в благодарностях всем пришедшим и объявил, что хозяин хотел бы сказать несколько слов. К микрофону вышел мужчина средних лет в обычном синем костюме. Две царственно-белоснежные русские борзые следовали за ним по пятам.

Остин подобрался ближе, желая получше рассмотреть Разова. Тот совершенно не напоминал злодея. Хищный профиль, мертвенно-бледная кожа, а в остальном внешность совершенно заурядная. Курт помнил, как часто именно такие непримечательные личности несли боль и смерть. Гитлер напоминал голодающего художника, Рузвельт называл Сталина «дядюшкой Джо», словно обычного добродушного старичка, а не жестокого душегуба.

Разов говорил по-английски с едва заметным акцентом.

— Благодарю всех, кто пришел на этот прием, посвященный вашему замечательному городу. — Он обернулся к собакам и добавил: — Саша и Горький тоже рады встрече.

Очевидно, псам надлежало слегка разрядить обстановку. Так и вышло. Когда смех и аплодисменты стихли, собак увели, а Разов помахал рукой и улыбнулся гостям. Голос у русского был глубокий, властный. Выступая, он будто смотрел прямо в глаза каждому из собравшихся. Прошло всего несколько секунд, а гости уже ловили каждое слово. Даже политики у стола прекратили обжираться и стали слушать.

— Я очень рад оказаться тут, в самой колыбели независимости. Отсюда рукой подать до Банкер-Хилла и Лексингтона, где прозвучали те самые выстрелы, эхо которых еще «долго гремело по белому свету».[12]О вашей системе образования и здравоохранения ходят легенды. Америка очень помогла моей стране, и в знак благодарности я хотел бы объявить об открытии российского финансового центра, который поможет в развитии деловых контактов между нашими великими странами.

Разов пустился в рассуждения о своем проекте, и Остин шепнул Кэлле:

— Самое время пойти осмотреться. Встретимся на катере.

— Буду ждать. — Кэлла крепко сжала его руку.

Остин пробрался к двери. Снаружи было по-вечернему прохладно. Все собрались в салоне и слушали Разова, так что на палубе оказалось пусто, если не считать одинокого официанта, который сунул Курту тарелку с жареным мясом и сосисками. Сначала он собирался выбросить еду, как только официант отойдет подальше, но потом решил, что с тарелкой будет выглядеть менее подозрительно.

Курт не спеша двинулся в сторону носа и скоро уткнулся в веревочное заграждение, на котором висела табличка «Проход закрыт». Дальше тянулась неосвещенная палуба. Боевики Разова не показывались — очевидно, чтобы не пугать гостей. Впрочем, довольно скоро откуда-то появился плечистый мужчина с хорошо заметной под пиджаком кобурой. Увидев Остина, он произнес с сильным русским акцентом:

— Туда нельзя.

Остин пьяно улыбнулся и протянул ему тарелку.

— Сосиску хочешь?

Охранник поморщился и ушел. Курт подождал, пока тот отойдет подальше, и уже собирался нырнуть под заграждение, когда по палубе тихо зашлепали чьи-то быстрые шаги. Остин обернулся. Прямо на него неслись две белые тени. Собаки Разова! Волоча за собой поводки, они прыгнули ему на грудь и тут же уткнулись длинными мордами в тарелку. Курт поставил ее на палубу. Псы шумно проглотили сосиски и мясо, дочиста вылизали тарелку и пристально посмотрели на Остина, словно чего-то ожидая.

Подбежал дрессировщик, который смотрел за собаками. Он что-то бросил по-русски — возможно, извинился, — взял поводки и увел псов. Остин убедился, что его наконец-то оставили в покое, нырнул под веревку и тихо, как призрак, двинулся вперед. Черный костюм делал его практически невидимым в темноте.

Вскоре Курт подошел к большому — в человеческий рост — колодцу вентиляционной шахты. Вытащил из кармана прибор, похожий на компьютер-наладонник, и включил его. Светло-зеленый экранчик загорелся, высветился набор цифр. Сниффер Егера работал.

Егер позвонил Остину, когда тот уже собирался лететь в Бостон.