Гнев викинга. Ярмарка мести - Джеймс Л. Нельсон

Харальд держался за сиденье, чтобы не слететь с фургона, который мчался вперед, почти или совсем неуправляемый. Он смотрел, как люди бегут прямо навстречу фургону, в сотне шагов впереди, не более. Харальд не знал, что случилось, знал только одно: бегущие не были ирландцами, они были норманнами, его народом. А ирландские воины и всадники мчались за ними, чтобы их добить.

«Вот и конец всему, — думал Торгрим Ночной Волк. — Это конец всему».

Люди Кевина мак Лугайда спешили ввязаться в битву, они почти бежали, а когда они присоединятся к остальным, ирландцы превзойдут норманнов числом как минимум вдвое. И люди Кевина были полны сил, не утомлены и не покрыты кровью, как люди Торгрима и Оттара.

Торгрим не знал, жив ли еще Оттар, но не мог взглянуть в ту сторону, поскольку сражался в стене щитов и, повернув голову, рисковал сразу же ее лишиться. Он чувствовал, как теряет силы, но чувствовал также, что и его противник слабеет. Его удары стали медленными и неловкими, как и у соседей по строю.

«Пора с этим заканчивать», — подумал он и крикнул:

— Годи!

Крик словно разбудил Годи, который тоже начал уставать. Он взревел, как пробужденный от сна великан, и рубанул противника своей огромной секирой. Лезвие попало в щит, вскинутый, чтобы остановить удар, раздробило его и едва замедлилось, рассекая грудь того, кто его держал.

Торгрим увидел, как расширились глаза ирландца, и прыгнул, но не на противника Годи, уже мертвого, а на стоящего рядом, который теперь, когда исчез щит товарища, стал уязвим. Железный Зуб нашел плоть и вонзился в нее, человек упал, и в стене щитов образовалась пробоина.

И снова Торгрим прыгнул вперед, рубя стоящего слева, а Годи рванулся вправо, Агнарр сокрушил ирландца напротив себя. Они создали брешь, прорыв, возможность. Но было слишком поздно.

Штандарт с вороном находился уже в пятнадцати шагах от них и быстро приближался, люди под ним кричали и били в свои щиты. Торгрим понял, что большинство ирландцев, стоящих в стене щитов, не замечали их приближения и не знали, что помощь уже за их спинами. Но они поняли это теперь и в этом подкреплении увидели собственное спасение, несущееся к ним по залитому водой полю с оружием наголо. А норманны увидели смерть, которая мчалась на них.

— Назад! — закричал Торгрим. — Назад!

Он отступил, и Годи последовал его примеру. Затем Торгрим отступил еще на шаг. Это было сложно, почти невозможно — пятиться, оставаясь в стене щитов. Об отступлении в ней не шло и речи. Стена щитов предназначалась для того, чтобы держаться на месте и крушить врага, пока одна из сторон не сломается и не побежит, или для того, чтобы в ней умереть.

— Назад! Назад! Люди Вик-Ло, назад! — кричал Торгрим.

Его воины упражнялись в этом, они овладели умением отступать, сохраняя единый строй стены щитов. Но делали это нечасто, поскольку отступление с поля боя не входило в планы Торгрима. Однако они подчинились. Они отступили на шаг, потом еще на шаг, сохраняя стену щитов, продолжая сражаться и пятиться.

А затем вокруг них все смешалось.

Это началось, когда люди Кевина добрались до шеренги ирландцев. Издавая отвратительный кельтский боевой клич, они рвались вперед, выставив ярко раскрашенные новенькие щиты, не такие разбитые, изломанные и иссеченные, как те, что держали в руках сражавшиеся на этом поле. Они присоединились к шеренге ирландцев и покатились с ними вперед. Утомленные ирландские воины обрели второе дыхание вместе с этим подкреплением. Вместе они атаковали норманнов в лоб, словно дикая безудержная сила, которая отбросила северян и разорвала их строй, как штормовой ветер рвет паруса.

И как только строй воинов Торгрима начал распадаться, с флангов атаковали конники. Время для этого они выбрали идеально. Северяне пятились под натиском ирландцев, когда всадники вновь врезались в них с обеих сторон, рубя мечами, внося хаос и топча конскими копытами всех, кто пытался организовать оборону.

Походу на Глендалох пришел конец. И Торгрим больше не мог надеяться удержать строй при отступлении. Северяне развернулись и побежали: самая естественная реакция оказалась для них гибельной.

Ирландцы победно взвыли и бросились за ними, рубя всех и каждого, кто спотыкался и отставал, добивая раненых. И все это время всадники атаковали с флангов, кромсая, топча норманнов, заставляя их бежать и сталкиваться друг с другом, нагоняя панику на тех, кто еще держался.

Ничего ужаснее Торгрим еще в жизни не видел и знал, что дальше станет еще хуже. Он звал своих людей, пытался придать отступлению хоть какой-то порядок, хоть как-то организовать оборону, чтобы прикрыть бегущих, но в то же время понимал, что это бесполезно. Рассудок лихорадочно искал и не находил способа, как не допустить окончательного разгрома северян.

«Куда нам бежать?» — думал он.

Мысленно он представил окружающую их местность. Если найти рубеж, который они смогут оборонять, если затем добраться до кораблей, то появится шанс выжить. Но такого рубежа не было, негде было занять оборону, и паническое бегство не поможет им достичь кораблей. Лучшее, на что он мог надеяться, — это направить людей на вершину одного из небольших холмов и сражаться, пока ирландцы их окончательно не перебьют. По крайней мере это будет достойная смерть.

А затем он заметил какое-то движение справа и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть нечто очень странное. Большой фургон, почти дом на колесах, перевалил через холм, на который поднималась дорога. Массивная, ярко раскрашенная повозка, запряженная четверкой перепуганных волов, неслась, как будто ею никто не управлял. Фургон трясся и раскачивался, он выглядел так, словно вот-вот развалится, а животные ревели, мотали головами и мчались вперед.

На козлах фургона сидели двое. Один из них, верзила, держал поводья, хотя Торгрим сомневался, что от них был какой-то прок. А рядом с ним, безошибочно узнаваемый по соломенным волосам и крепко сбитой фигуре, сидел Харальд сын Торгрима. Харальд Крепкая Рука.

Фургон помчался вниз, и Торгрим увидел, как Харальд выхватил поводья из рук здоровяка. Он сильно натянул их в сторону, и быки чуть повернули, не останавливаясь. Затем внезапно на вершине холма показался второй фургон, который двигался точно так же, запряженный четверкой волов — обезумевших от страха, покрытых пеной. Затем появился и третий фургон.

Торгрим не мог отвести от них глаза. Ирландцы все еще преследовали северян, мчались за убегающими воинами, но Торгрим уже понял, что хотел сделать Харальд. Он собирался ворваться на этом фургоне прямо во фланг ирландцам, до сих пор не замечавшим его.

И вот это случилось. Фургоны находились всего в пятидесяти шагах от ирландцев, когда те стали поворачивать к ним головы, указывать на них, кричать, предупреждая друг друга. Шеренга покачнулась и сломалась, когда воины осознали, что сейчас их сметут и раздавят. Некоторые разбежались, некоторые продолжали давить вперед, и тогда фургон Харальда разрезал край их строя и помчался дальше. Торгрим видел, как людей сминают копыта взбесившихся волов, как некоторые взлетают в воздух, а другие бросаются в разные стороны, пытаясь спастись. Первый фургон замедлился, проезжая через строй воинов, но тут второй врезался в их ряды, промчался мимо фургона Харальда и уничтожил то подобие порядка, которое ирландцам удалось сохранить. Он закачался, накренился, встал на два колеса, завис так на мгновение и рухнул на бок. За ним последовал третий.