Музыка ночи - Джон Коннолли

– Такса как обычно, – вымолвил он. – Ящик.

Блюм втянул ноздрями воздух, собираясь заговорить, но это был явный перебор. Тенделл поднял палец. Блюму это не понравилось, но он смолчал.

– Добро, – кивнул Тенделл.

– Трактор надо бы выкатить, – заявил Уоллес, – а амбар пустой. На печи тушенка, хлеб доспевает. Кофе тоже заварено.

– Ну ты даешь, Эрл! Королевское гостеприимство!

– Ага. Самаритянин хренов, – буркнул старик и удалился в дом.

Приглядывать за «Кадиллаками» Тенделл поручил Райберу, заодно приказав, чтобы он принес Уоллесу в уплату ящик. Оставлять Блюма наедине с Уоллесом Тенделл не рисковал. Мало ли что возьмет и брякнет этот чертов Блюм. А Уоллес – мужик гордый, запальчивый, если что-то придется ему не по нраву, то и ящик виски не спасет – турнет со двора, – и дело с концом.

Дом Уоллеса разделялся на две части: кухню и жилую зону, где с одной стороны горел очаг, а на другой находилась небольшая спаленка. Однако в комнате был форменный ледник. Спать им придется вповалку на полу. А если Уоллес расщедрится на несколько подушек, а может, одеяло или половик, Райбер все равно прав: холодная ночь им обеспечена.

Блюм пытливо изучил скудное убранство: грубо тесанный, дубовый стол с четверкой стульев, из которых тремя явно никто не пользовался, да парочка пузатых кресел у огня. Каменный пол устилали звериные шкуры. На стенах – никаких картин или фотографий, а из книг на единственной книжной полке – Библия и несколько каталогов «Сирс Робак»[68]. Блюм лишь вежливо спросил, можно ли присесть. Уоллес дал соизволение. Блюм подтянул к очагу один из стульев и сел, в молчании отогревая руки.

Надежно укрыв автомобили, в дом вошли трое остальных – впереди Райбер с ящиком виски для хозяина. Уоллес раскрыл его на столе и проверил, запечатаны ли пробки, после чего унес ящик и припрятал в одной из своих надворных построек.

Из кармана пальто Конлон вытащил бутылку и вопросительно поднял перед Тенделлом.

– Можешь вычесть из моей доли, – предложил он.

– Ничего, эта на мне, – сказал Тенделл.

Отыскали кружки. Тенделл дал себе плеснуть буквально на глоток. Блюм и вовсе отказался, вяло отмахнувшись. Возвратился со двора Уоллес, но к распитию не примкнул. Тендел вообще с трудом припоминал, чтобы старик когда-либо даже нюхал алкоголь. Остальные четверо подняли друг за друга кружки и, не чокаясь, выпили. Тенделл помог Уоллесу расставить миски для тушенки и положил на стол ложки.

– У Соломонова человека имя-то есть? – тихо произнес Уоллес.

– Блюм, – ответил Тенделл.

– Морда-Блюм, что ли?

– Угу. А ты ж в курсе, да?

– О нем много кто слышал. Только хорошего мало.

Тенделл спорить не стал. Уоллес пошел на улицу отпузыриться, как будто знакомство с личностью Морды-Блюма вызвало в нем неодолимое желание справить нужду.

* * *

Уоллес водрузил на стол бокастый котелок с тушенкой – в основном картошка и овощи, с вкраплением сероватых кусочков мяса. Зато хлеб был свежеиспеченный, теплый и ноздреватый.

– Что за мясо? – проявил подозрительность Блюм.

– Бельчатина, – ответил Уоллес. – Хотя есть и говядина, но ее поискать надо. За кошерность не отвечаю.

Говорил он с серьезной степенностью. Оплата была сделана, и грубить он не хотел, что бы о Соломоновом посланнике ни думал.

Блюм пожал плечами. Тушенка дымилась от жара, а он продрог. Ели, сидя на стульях у огня – Уоллес с Тенделлом разместились в креслах. Болтали на разные темы, перемалывали местные сплетни: о блудливых мужьях, сварливых женах; о рождениях и смертях – о том, кто преуспел, а у кого, наоборот, невезуха. О собственных темных делишках Уоллеса никто не заговаривал, а он поведал им, что всего-то неделю назад округ прочесали ищейки, но ничего не нашли.

– У них наводка была? – полюбопытствовал Тенделл.

– Наугад ловили, как на рыбалке, – фыркнул Уоллес. – У них в городишке Хоулотон, который в штате Мэн, есть контора. Там здоровая карта на стене висит, и они на ней, стало быть, выбирают квадраты, шерстят их и потом помечают.

– Карта, значит? – переспросил Тенделл.

– Ага. Всем на обозрение, если ума хватает смотреть.

– Кто-то, наверно, и посматривает.

– Еще бы!

– И умник какой-нибудь мотает на ус. Ушки на макушке, любой скрип слышит.

– Дураку понятно.

Тенделл подмигнул:

– При таких ушках да усах ищейки, небось, много чего при обысках находят.

– Ага, – улыбнулся Уоллес.

Бутылка опустела наполовину. Райбер свесил подбородок на грудь и мирно похрапывал. Клевали носами и Конлон с Марксом. Блюм прихлебывал из жестяной кружки кофе, в глазах у него плясали красноватые блики огня.

За окном продолжали падать косматые клочья снега.

– Ты как думаешь, Эрл, надолго эта дуроверть? – спросил Тенделл.

Уоллес поднял глаза к потолку, как будто сквозь него мог видеть небо.

– На ночку, не дольше, – ответил он. – А утречком можно будет ехать. Я дорогу расчищу, если надо, то к трассе подтяну. А дальше сами выбирайтесь.

– Спасибо тебе.

Уоллес встал и потянулся.

– Ну я на боковую. Завтра для желающих бекон, остальным – каша. Дровишек в огонь подкиньте, чтобы печка не остыла.

Он посмотрел на Блюма.

– И еще, – добавил хозяин. – С вас – бутылка дополнительно.

Блюм прищурился.

– Тебе заплачено, как договаривались, – пробормотал он.

– Мне она не нужна. Оставите ее снаружи, у забора.

Блюм нахмурился.

– Ты вообще о чем?

– Нынче полнолуние, хотя из-за снега вам не видно, – сказал Уоллес. – А в лесу всякое погуливает. И жить, и нежить. Бутылка ее благополучно мимо и пронесет.

– Ладно, – пообещал старику Тенделл.

– Че за ересь? – вскинулся Блюм.

– Поверье, – пояснил Тенделл. – Старое. Я сам разберусь. Ты даже в голову не бери.

– Щас, не бери. – Блюм указал на стену, за которой находился амбар. – Мы тебе дали товар Царя Соломона! Дэн Кэрролл доставку, может, и обеспечил, но деньги-то вложены Царя. Я уж молчал, когда ты отдавал ему ящик, потому как это из твоей доли, как и бутылка, которую вы откупорили. Но чтобы из-за дурацкой сказки еще одну в лес выкидывать!.. Нет, такого беспредела я не допущу.

– Но расходы-то ведь на мне, – терпеливо проговорил Тенделл. – Я сам все сделаю.