Цивилизация. Новая история Западного мира - Роджер Осборн

Человеком, который смог дать самый исчерпывающий и убедительный ответ на вызов, брошенный Аристотелем и Аверроэсом, стал Фома Аквинский. Подобно многим схоластам позднего средневековья, Аквинат был фигурой поистине всеевропейского масштаба. Родившийся в 1224 или 1225 году неподалеку от Неаполя, Фома обучался в местном университете, который был основан императором–немцем, вступил в монашеский орден, который был основан испанцем, и затем отправился в Париж и Кельн, чтобы читать греческие рукописи под руководством немецкого преподавателя. Позже он жил в Орвието и Риме, где изучал арабские тексты вместе с ученым–фламандцем, прежде чем еще раз съездить в Париж и окончательно осесть в родном Неаполе.

Фома посвятил жизнь построению такой философской и богословской системы, которая примирила бы наследие Аристотеля с христианским вероучением и одновременно вобрала бы в себя все лучшее из сочинений Платона и отцов церкви. Это было неимоверно тяжелой задачей, потребовавшей создания более сотни философских и теологических работ, включая знаменитую «Сумму теологии». Главной целью Аквината являлось восстановление разума в положении законного и необходимого элемента человеческой природы. В V веке Августин счел человеческую природу изначально порочной и нуждающейся в постоянном исправлении посредством формальных законов и цивилизующих обычаев; он не верил, что человеческий разум способен видеть разницу между добром и злом или побуждать на добрые дела. Отсюда вытекало, что единственным путем к спасению является Божья благодать, причем ограниченный разум человека мог оставить всякую надежду понять, кому она предназначена, а кому нет.

В опровержение и взамен пессимистичной картины, нарисованной Августином, Фома предпринял исчерпывающий анализ отношений, в которых находятся между собой человеческая природа, религия, разум, общество и природный мир. Он воскресил основополагающее понятие древнегреческих философов о мире, исполненном порядка, а также их веру в то, что этот порядок справедлив и имеет собственную цель. Именно благодаря порядку становится возможно открыть принципы устройства Вселенной, найти объяснение тому почему общество имеет тот вид, который имеет, и узнать причины различных проявлений человеческого поведения. Аквинат утверждал. что изначальная упорядоченность и справедливость дарована универсуму не кем иным, как христианским Богом, который оказывался разумным, справедливым и любящим творцом (а также подлинным воплощением аристотелевского Перводвигателя, или Первопричины; см. главу 3).

Что это означало для христиан в практическом измерении? Аквинат говорил: «То, что разуму дано знать по своей природе, является наиболее очевидно истинным». Поскольку вселенский порядок и человеческий разум суть плоды сознательной воли Бога, значит, вполне богоугодное дело, по сути даже обязанность, христианина использовать дар разума для постижения смысла Его творения. Именно эту обязанность исполнял Фома, пытаясь вскрыть и объяснить порядок и гармонию, лежащие в основании людского общества, политики и морали. Он утверждал, что у человеческого разума существуют границы и что некоторые предельные истины, к примеру природа Бога, достижимы для людей только посредством веры. Тем не менее отстаивание возможности и необходимости употребления человеком своей разумной способности ознаменовало великую перемену в христианском богословии, еще сильнее закрепленную доказательством того, что истины, обретаемые с помощью разума и с помощью веры, не противоречат друг другу, а, наоборот, находятся в гармонии.

Одним из непредвиденных последствий учения Аквината оказалось изъятие рационального исследования таких вещей, как природный мир, политика и гражданское право, из исключительного ведения теологии. Если для церкви было совершенно надлежащим делом выводить собственные законы из положений вероучения и толкований Писания, то и для светских властей было совершенно правильно опираться в законодательстве не на богословские, а на рациональные принципы. Ибо используемые для этого способности и порядок, который они стремились установить, являлись равноправной частью разумного плана, который Бог предначертал для сотворенного Им мира.

Попытка Фомы интегрировать древнегреческий рационализм в христианское богословие вызвала как сопротивление со стороны вероучителей, например святого Бернара, так и концептуальные возражения со стороны других схоластов, в первую очередь Иоанна Дунса Скота и Уильяма Оккама (оба были францисканцами). Последовали споры вокруг вопроса о том, должна ли вообще вера искать поддержки в разуме, а также вокруг так называемых номиналистических возражений против платоновских форм и аристотелевских сущностей. Но каково бы ни было конкретное содержание этой полемики, сама она свидетельствовала о двух важных вещах: утверждении рационализма в интеллектуальной жизни Европы и присутствии в ней же сильного антирационалистического элемента. К 1300 году под сводами обителей и университетов уже вовсю бушевали диспуты об аристотелевском опровержении платоновских идеалов, способности воли предопределять человеческие поступки, подлинном смысле силлогизмов, атомизме в противоположность качествам, содержащимся в субстанциях, и т. п. Деятельность Фомы Аквинского, показавшая, что мир учености вполне может существовать отдельно от церкви, открыла тем самым перспективу для развития светских исследований во всех областях человеческой жизни. И хотя оппоненты не соглашались с Аквинатом, для отстаивания своей правоты они пользовались собственным разумением. Августинианское христианство перестало восприниматься как незыблемая догма, и коллективное сознание католического Запада постепенно трансформировалось в океан индивидуальных умов, видящих мир каждый по–своему.

Подъем национальных чувств, разочарование в папской непогрешимости и растущая роль индивидуального сознания представляли собой долгосрочные, медленно вызревавшие тенденции позднесредневековой Европы. XV век стал свидетелем их реализации, проявившейся в резком ускорении процесса перемен. В середине XV века в один ряд с коммерческой и художественной революциями, очаг которых находился в северной Италии, встала разработанная Иоганном Гутенбергом из Майнца новая система печати на основе отдельных литер, сделавшая набор и изготовление любого необходимого количества объявлений, документов и книг сравнительно несложным делом.

В 1453 году войска Османов, в конце концов взявшие Константинополь, устремились через Балканы в сердце Европы, чтобы дойти до самой Вены — центр восточной церкви пал, и глава западной церкви тоже не мог чувствовать себя в полной безопасности. Однако в 1460 году папство неожиданно завладело солидным источником дохода: неподалеку от Рима было открыто природное месторождение квасцов, важнейшего минерала в красильном промысле. Поступления от торговли квасцами, а также от налогов и земельных владений, наделили высших церковных иерархов не только богатством, но и. в подражание другим итальянским князьям, склонностью к расточительству. Сменявшие друг друга папы, казалось, не желали выбирать между мирской славой и духовным руководством — своей низшей точки эта тенденция достигла в понтификат Александра VI, имевшего многочисленных любовниц и открыто устраивавшего судьбу своих многочисленных детей, включая Чезаре и Лукрецию Борджиа.

Усилившаяся власть западных национальных государств решительно заставила считаться с собой в 1494 году, когда Франция вторглась в Италию, тем самым дав немедленный повод сделать то же самое имперской и испанской армиям.