Разжигая пламя - Ольга Ясницкая

Каждый шаг отдавался эхом, скакал по стенам, ныряя вглубь, в густую черноту. Скрип щебня, что попадал под подошвы, раздирал тишину в клочья. Кто-то споткнулся, громко выругался.

Вдалеке разнёсся возмущённый писк и нарастающий шелест. Тут же вспыхнули несколько новых факелов и стало светло как днём. В дрожащем свете замелькали тенями, захлопали крыльями. Ровена попятилась, врезалась в Харо.

— Что это?!

— Летучие мыши. Не бойтесь, принцесса, не нападут. Боятся огня.

При слове «нападут» Ровена вздрогнула, сжалась, но, увидев его спокойствие, продолжила идти вперёд.

Один из сервусов вытянул руку с факелом и принялся им помахивать, отпугивая крылатых тварей.

Летучие мыши — та ещё пакость: погасни огонь, и они мгновенно облепят жертву, вопьются клыками, разрывая плоть на сотни маленьких кусочков. К счастью, больших групп обычно сторонятся, выбирают добычу послабее.

Только вот ни летучая напасть, ни даже псы не тревожили так сильно, как навязчивая мысль, которую Харо всё время отгонял подальше, старался переключиться на настоящее. И справлялся с этим вполне успешно до тех пор, пока не выбрались в основной туннель.

Бурые неровные стены внезапно сменились кладкой, коридор стал в несколько раз шире, даже дышать стало легче — не так давило.

Спайк тут же объявил короткий привал. Ровена тяжело опустилась на землю, прислонилась спиной к стене. Сервусы расположились чуть поодаль. Вскрыв дорожные мешки, они принялись раздавать остальным хлеб и вяленое мясо, припасённые в дорогу. Твин от еды отказалась и, отойдя подальше, устроилась у стены.

Харо тайком наблюдал за ней. За всё время она не произнесла ни слова, погружённая в свои мысли. Понятно, о чём думает: недовольна, что разлучили с Семидесятым. Чертовски сложная штука — привязанность, без неё куда проще. Потому после предательства Дис пообещал себе больше не вляпываться в это дерьмо. Но после того, что произошло у них с Ровеной, что-то явно изменилось, смысл лгать самому себе.

Именно тогда понял, что не может потерять её. Неважно, верит он или нет в то чёртово предсказание, зато принцесса в него верит. И если есть хоть малейшая вероятность, что оно сбудется, значит, нужно эту вероятность устранить.

Харо внимательно рассматривал Твин: бледное лицо, нахмуренный лоб, задумчивый взгляд, уже затянувшаяся царапина на щеке. Она сжимала рукоять кинжала так сильно, что побелели костяшки пальцев. Наверняка думает о своём Семидесятом, боится потерять его. Как бы она поступила, если бы её поставили перед выбором: жизнь Слая или кого-то из её друзей?

Зная Твин, ответить было несложно. Она бы даже и не задумалась. Слай для неё — весь мир. Чего только стоили её страдания, когда они погрызлись между собой не на шутку.

Беда только в том, что теперь у Харо тоже появился свой мир, и он полностью заключался в Ровене, в этой хрупкой, беззащитной и порой такой наивной девочке.

И вот два несовместимых друг с другом мира пересеклись, и, чтобы сохранить то, что дорого, нужно чем-то пожертвовать. Твин или Ровена… Сестра, что была всегда добра к нему, верная напарница по оружию — или та, ради которой хотелось жить, стать кем-то другим, стать лучше…

— Харо? — Ровена обеспокоенно смотрела на него, будто чувствовала, о чём он думает.

И глядя в её большие, полные испуга и мольбы о защите глаза, глядя на её губы, прикосновение которых до сих пор ощущал на своих губах, глядя на растрепавшиеся пряди волос, что сияли золотом даже при тусклом свете факелов, он уже не сомневался в своём решении.

«Не бойся, девочка, я же пообещал — тебя никто не тронет.»

— Отдых закончен! — Спайк отпил из фляги и неохотно поднялся. — Нам ещё добираться до основного туннеля.

— А мы тогда где? — Ровена непонимающе заморгала.

— Точно не скажу, госпожа, — Спайк пожал плечами. — Об этом ходе потому не все знают — старый очень. Севир говорил, его ещё до войны построили, потом обвал случился или что-то вроде того, потому и забросили, посчитали тупиковым. Ну что, все готовы?

В этот раз замыкали группу Двести Восьмой с Мороком. Твин шла впереди вместе с провожатым и Девятнадцатым, Ровена — рядом с сервусами.

Харо держал лук наготове, постоянно вслушиваясь в тишину. Что-то на задворках сознания не переставая сигналило об опасности. Он никак не мог понять, что именно здесь было не так — то ли неподвижный, затхлый воздух, то ли глухая, давящая темнота, что норовила поглотить любого, кто покинет спасительный круг света. Обычно туннели жили, в них чувствовалось движение, даже если пустовали, но в этом месте всё будто застыло, погрузилось в нечто вязкое, липкое, как паутина.

Изредка на стенах можно было различить ржавые куски металла. Для чего они нужны, Харо так и не разобрался. Судя по размерам, проку от них никакого. Может, служили указателями, а может, предупреждали о чём-то. Ещё иногда попадались обрывки проводов, закреплённые у потолка. Похоже, здесь когда-то было освещение, точь-в-точь как в замке.

Спайк остановился, поднял руку. Послышался приглушённый шелест металла: Девятнадцатый обнажил меч.

Харо приблизился к ним, пытаясь разобраться, что происходит. Никаких звуков, что могли бы заставить провожатого насторожиться, он не уловил.

Перехватив у сервуса факел, Спайк шагнул вперёд. Свет выхватил неподвижные фигуры.

Прижавшись друг к другу, псы застыли в неестественных позах: один с поднятой мордой замер у ржавой двери, другой стоял пригнувшись, словно готовясь к прыжку. Некоторые просто сидели, навострив уши или уткнувшись носами в стену.

Поколебавшись, Спайк поднёс факел к морде одного из чучел. В ощеренной пасти блеснули жёлтые клыки. Смолистые потёки медленно струились из глаз, тускло отражающих языки огня.

— Что за срань! — шёпотом выругался Девятнадцатый.

— Такого я ещё не видел! — Спайк наклонился, рассматривая тварь.

Харо уловил движение в темноте. Сразу выхватил стрелу, поднял лук:

— Назад!

Провожатый попятился, не отрывая взгляда от пса, что, хрустнув шеей, неестественно резко развернул морду в его сторону и оскалился. Из его пасти вырвался тихий заунывный плач. Одна за другой твари просыпались, оживали, поднимались на лапы, клацали зубами, рыдали почти человеческими голосами. Из безжизненных, пустых глаз заструились чёрные слёзы. И всё это происходило в неестественно-глухой тишине, будто сам туннель замер, наблюдая за происходящим.

Зазвенела тетива. Стрела угодила прямо в глотку ближайшего пса, разорвав тому голову на части. Обезглавленное тело тяжело рухнуло, перебирая в агонии лапами.

Рядом вспыхнуло зелёным, Девятнадцатый бросился на ближайшую тварь, рубанул по хребту, раздробив позвоночник. Спайк выхватил револьвер, прогремели выстрелы, громовым раскатом отразившись от стен.

Время словно замедлилось. Громадные туши псов взрывались фонтанами бурой крови, клинки Твин зелёным мелькали во тьме, с хрустом и чавканьем погружаясь в звериную плоть.