Неизменная любовь - Ольга Горышина

Я бежала вниз, по камням, не чувствуя босыми ногами ни их острых сколов, ни колючих сухих иголок. Прямо к озеру, понимая тех, кто кидается с моста в воду. Не хотелось ничего. Только бы все разом закончилось. И только мысль, что сейчас мой сын идет по аэропорту Хельсинки в надежде увидеть меня, заставила меня остановиться на мостках, сесть, свесить ноги в холодную воду в стороне от катера и начать замерзать изнутри, чтобы перестать что-то чувствовать вообще. Ко всем! Не только к Березову!

— Яна!

Отец догнал меня. Я не оборачивалась, чтобы не видеть, идет еще кто-то следом или нет. Меня это не интересовало.

— Яна, я никогда не спрашивал тебя, что с тобой? Никогда. И не буду спрашивать сейчас.

Голос у отца молодой, как раньше. Твердый. И потому мне стало страшно поднять глаза и увидеть на месте некогда сильного мужчины старика.

— Можешь ничего не говорить. Я все равно не услышу, — усмехнулся отец, развернулся и пошел обратно к дому.

Как хорошо, что папа не обнял меня. Я не хочу плакать, не хочу…

— Яна, кофе стынет! — крикнул он уже с веранды.

Я легла на живот и, свесившись с пристани, зачерпнула немного озерной воды, чтобы умыться. Потом одернула ставшую влажной футболку и медленно пошла к дому. Веранда к тому времени стала пустой. Только две чашечки остались на столе. Я села в кресло спиной к двери, лицом к озеру. Если он явится, ему придется сесть напротив, потому что отец отставил одно кресло в сторону, ища утром солнышко.

Я сделала глоток. Сладкий. Переслащенный. А хотелось чего-то горького. И точно не поцелуя.

Березов явился на третьем глотке. Придвинул к себе чашку и ничего не сказал. Собака тоже молча, без всякого скуления, улеглась на деревянный настил у моих ног. Будто просила прощения за хозяина. Но мне модераторы не были нужны. Никакие. И прощения никакого для ее хозяина у меня не было. Мне захотелось сделать ему еще больнее. Сказать, что я действительно ему изменила. Но я боялась за сына — за то, что наш семейный разлад хоть как-то повлияет на отношение к нему Эйлин.

— У нас в спальне кровать большая. Я могу положить посередине палку, как Тристан положил меч между собой и Изольдой, — выдала я ровным голосом.

— Я посплю у себя. Скажу, что болею.

— Нет, ты не будешь там спать, — прошипела я. — Я не хочу, чтобы ты был за стенкой, когда они решат заняться сексом. Так понятнее?

Он поставил локти на стол:

— Почему они обязаны заниматься сексом у нас в доме?

— Никто никому ничего не обязан. Сексом занимаются не по расписанию и не в качестве уплаты супружеского долга, — добавила я зло, не сводя взгляда с его подрагивающего века. — А когда захочется. Обоим. Одновременно. Без разницы где и когда.

Слава поднес к губам чашку. Медленно. И так же осторожно отпил пенку, хотя та давно остыла. У меня внутри все сжалось, как когда-то давно, когда я считала, что дядя Слава никогда не обратит на меня внимания. Как на женщину.

— Яна, ты не понимаешь, да? — он шумно опустил чашку на стол и перегнулся ко мне: — Я не могу спать с тобой в одной постели.

— Придется, — я тоже перегнулась через стол. — Ты уже устроил истерику перед моими родителями. Не хватало только испортить каникулы сыну. Ты сейчас встанешь и принесешь мне крекеры с виолой. Принесешь их с улыбкой. Даже если тебе хочется меня убить. Понятно? Я же тебе улыбаюсь, а в душе думаю — почему же на нем нет галстука…

Его губы дрогнули в улыбке.

— Помнишь, что нам в замке рассказывали? — продолжала я. — Хозяева специально садились спиной к стене, чтобы еду им подавали в лицо. Поэтому не поворачивайся ко мне жопой. Для собственной безопасности.

Он встал и пошел в дом, откуда донесся характерный звук открывающегося холодильника. Идиот, Березов! Испугался говорить со мной наедине. Решил пригласить на свой моноспектакль родителей в качестве команды поддержки. Пусть теперь все видят, какой он козел! Пусть Катерина Львовна наконец-то потрет ручки от удовольствия и заставит дочку подать на развод первой. А он будет продолжать играть роль сиротинушки. Идиот! Точно мозги к старости атрофируются. Или моча не знает, через какое место следует выходить.

Господи, мне его снова на себе женить, что ли? Или пусть катится ко всем чертям?

Глава.4 "Моя головная боль"

Рабочие уехали, и тут же приехали дорогие гости. Уже в сумерках — целый день в пути, но улыбаются. Особенно Эйлин. Улыбка будто приклеилась. Бедная девочка! Я обняла ее и подольше задержала на спине руку, даже чуть похлопала по лопаткам: пусть Эйлин поймет, что ей рады. Березов тоже обнял девушку, но как-то небрежно. Видимо, его малость разозлили быстрые объятия сына, которым сам Мишка явно не придал особого значения. Или вообще никакого!

Мы вчетвером вышли к дороге для встречи наших ирландцев. И вот уже минут пять все топтались на гравии. У меня аж уши заболели от скрипта камней, и я предложила пройти наконец в дом.

— Мам, там пакет к бараниной и овощами, — остановил меня Мишка и направился к багажнику взятого в прокат Фольксвагена.

— Зачем?

Они еще в супермаркет по дороге заезжали, ненормальные!

— Эйлин хочет приготовить баранье рагу. Мы не знали, что у вас есть, а чего нет… Поэтому купили все.

— А это зачем?

Я смотрела на спину Эйлин: на одном плече рюкзак, на другом — футляр от скрипки.

— Эйлин хочет вам поиграть.

Отлично! Накормят, развлекут, в баньке попарят. Надеюсь, Березов организует сауну, а сейчас пришлось толкнуть его в бок, чтобы разгрузил девушку — нельзя же настолько впадать в ступор. Эйлин сразу же рассыпалась в благодарностях и попросила быть поосторожнее с инструментом. Я перевела ее просьбу. Хмурый хозяин кивнул. Бабушку тоже пришлось хватать за руку:

— Да подожди ты с едой! Им в душ надо с дороги и осмотреться. Поверь, твоего внука хорошо кормят. На убой!

А потом повернулась к сыну:

— Ты сам все покажешь Эйлин?

Он кивнул и сказал, что они хотят немного размять ноги. Собака, продолжавшая лаять, несмотря на шиканье хозяина, ринулась было на веранду, но потом вернулась в дом и, замерев подле двери, продолжала время от времени потявкивать из-за угла. Я стояла с ней рядом не из любопытства — просто здесь было легче дышать. И не потому что досюда не доходил запах печеной рыбы, а потому что рядом не было искрящихся тел, а собственное электричество я сбросила собаке, гладя ее от ушей до хвоста. Чего все так нервничают?

Миша чуть ли не полчаса показывал Эйлин катер. Видно, что девчонка устала, а так можно было б предложить ребятам прокатиться по ночному озеру. Ладно, уже завтра с утра поедем купаться.

— Мам, Эйлин плавать не умеет, — ответил Мишка на мое предложение.

Не умеет — не проблема.