Роза прощальных ветров - Татьяна Тронина

Прибыл чиновник из местной администрации, предложил погорельцам временно разместиться в здании местной гостиницы, обещал, что в ближайшее время будет решаться вопрос о новом жилье.

– Буквально через две, три, максимум – четыре недели, граждане, вы сможете въехать в новые квартиры...

– Смотри, сейчас ведь не старые времена, сейчас мы все умные – по судам вас затаскаем, если обманете! – грозно закричала Анна Леонардовна, прижимая к груди Кису.

– Роза, ты какая-то странная, – вдруг сказала Варвара. – Дом же сгорел! Нашдом! Как дальше-то жить?

– Ты же сама сто раз говорила о том, что этот дом давно пора снести, – ответила Роза. – Помнишь?

– Ну да... А все равно жалко. Посмотри – твой идет! – оглянувшись, произнесла Варвара.

Сердце у Розы дрогнуло. Твой... Своим она считала только Костю Неволина. Она обернулась и увидела его, выходящего из машины. Взгляд у него был изумленным, испуганным. Широко открытыми глазами Неволин смотрел на дымящиеся развалины...

– Костя! – Роза бросилась ему навстречу, обняла.

– Роза, что тут случилось? – ошеломленно спросил он.

– Пожар был.

– А ты как? – Он взял ее лицо в ладони, тревожно заглянул в глаза. – Чумазая какая... Роза, ни на минуту тебя нельзя оставить!

– Костя, а Николай сказал...

– Да выпустили меня! – с веселой досадой воскликнул он. – Представляешь, появляется под утро мужик – этот, помощник твоего мужа, и делает заявление: дескать, господин Тарасов оговорил господина Неволина, меня то есть, а на самом деле все было не так и главную опасность представляет совершенно взбесившийся господин Тарасов, который едва не убил его самого, и прочая, и прочая...

– И тебя выпустили?

– Попробовали бы меня не выпустить! – засмеялся он. – Слушай, а отчего пожар-то случился? Из-за старой проводки?

– Нет, – подошла к ним хмурая Варвара. – Говорят, поджог был... – Она кивнула в сторону ползающих по руинам пожарных. – С той стороны, где овраг. И канистру там нашли из-под бензина...

Роза переглянулась с Неволиным.

– Поехали ко мне, – сказал он ей. – Чего тут-то сидеть...

* * *

«На глобусе линию Розы называли также меридианом, или долготой, – то была воображаемая линия, проведенная от Северного полюса к Южному. И этих линий Розы было бесчисленное множество, поскольку от любой точки на глобусе можно было провести линию долготы, связывающую Северный и Южный полюса. Древние навигаторы спорили лишь об одном: какую из этих линий можно называть линией Розы, иначе говоря, нулевой долготой, с тем чтобы затем отсчитывать от нее другие долготы.

Теперь нулевой меридиан находится в Лондоне, в Гринвиче.

Но он был там не всегда.

Задолго до принятия нулевого меридиана в Гринвиче нулевая долгота проходила через Париж, точно через помещение церкви Сен-Сюльпис. И медная полоска, вмонтированная в пол, служила тому свидетельством, напоминала о том, что именно здесь пролегал некогда главный земной меридиан. И хотя в 1888 году Гринвич отобрал у Парижа эту честь, изначальная, самая первая линия Розы сохранилась по сей день».

(Дэн Браун. «Код да Винчи».)

* * *

– Ты женишься? Поздравляю! – озабоченно воскликнула Кира. – И ребенок еще будет? Ох, Костя, а мне что делать...

– Что? – непонимающе сказал Неволин.

– Я с Ваней едва справляюсь! – с досадой произнесла бывшая жена. – Ты не представляешь – я как белка в колесе с утра до вечера...

– Кира, но я никогда не отказывался помогать вам! – воскликнул Неволин.

– Ты не понимаешь... С ним совершенно невозможно стало общаться! Дерзит, ссорится со всеми... Ужасный характер! Я устала. Думала – пусть Ваня хоть какое-то время поживет с отцом – с тобой то есть. А ты... – Кира безнадежно махнула рукой.

– Я поговорю с ним, – сурово произнес Неволин.

– Бесполезно. Он... Я даже не знаю, почему он такой злой! – Кира сняла с носа неземной красоты очки и принялась протирать их краем рубашки.

– Я не могу взять Ваньку к себе, – сказал Неволин. – По крайней мере, сейчас. Ты не представляешь, как в последнее время Розе было тяжело...

Кира устало вздохнула:

– Неволин, ты никогда не понимал моих проблем.

– А ты, Кира, кроме своих проблем ничего и знать не хочешь!..

Эпилог

...Июньское яркое солнце светило в окна, мешало.

Иван с досадой вздохнул, отбросил учебник и, щурясь, задернул штору – звонко щелкнули деревянные кольца, на которых она была подвешена.

Это было роковой ошибкой. В соседней комнате раздался какой-то звук. «Ну вот... – обмер Иван. – Может, послышалось?»

Но ему не послышалось – звук повторился снова. Нечто среднее между зевком и началом протяжной песни.

Ничего не оставалось, как идти смотреть, что там.

...Она не спала и глядела спокойными веселыми глазами, подложив под щеку сложенные ладошки. О, этот обманчиво-примерный вид!

– Проснулась? – сурово спросил Иван.

Она моментально вскочила, протянула к нему руки – голенькая, в одних памперсах.

– Платье надевай... Где твое платье?

Платье нашли закопанным под одеяло.

– Да стой ты, не вертись... Носки где?

Нашли и носки.

Только тогда Иван поднял ее на руки, перенес через деревянный бортик кровати.

– Тяжелая ты какая, Машка... Точно поросенок! И чем тебя только кормят... Тапочки обувай.

Она всунула ноги в крошечные тапочки, выбежала в соседнюю комнату и звонко позвала:

– Мама?

– Мама твоя в магазин ушла, сейчас придет, – покровительственным тоном сообщил Иван.

Она немного встревожилась, но потом вспомнила про свою новую игрушку – большую яркую жестянку из-под конфет, в которой лежали ее богатства.

– Дай-дай-дай! – Она потянулась к полке.

– Да ради бога... – Иван дал ей коробку. – Только сиди тихо и не мешай мне.

На всякий случай он уселся рядом с ней на ковре, положив учебник на колени. И краем глаза продолжал следить за Машей. Она вывалила из коробки стеклянные бусы, цепочки, пластмассовые пестрые колечки, принялась нацеплять все это на себя.

– Ты, Машка, прямо как сорока... Любишь все яркое! – не выдержал, хмыкнул Иван.

Она повернулась к нему, протянула переливающуюся диадему со стразами и сказала великодушно:

– На!

– Мужчины это не носят, – Иван отстранил подношение. Машины глаза даже затуманились от сожаления – она не понимала, как можно было отказаться от такой красоты. Подумав, водрузила диадему на свои спутанные после сна волосы – рыжеватые, цвета крепкой заварки, чуть вьющиеся. Подбежала к зеркалу.