Жажда смерти - Кирилл Шелестов

— Вот слушать этого не могу! — с досадой пожаловался Иван. — Он даже со мной эту херню порет. Верит во все, представляешь? По моему разумению, вся эта шарага вообще скоро закончится. Вот победят коммунисты на выборах и опять начнут все в государственную собственность забирать. Папаня-то думает, что он высидит. Вроде таких специалистов, как он, по всей стране раз-два и обчелся. Только зря он так считает. Всех под одну гребенку заметут, специалист ты или там Либерман. Они ему не простят, что он из партии вышел и Ельцина поддерживал. Нет, иногда он, конечно, соображает, что к чему, ты не думай. Особенно если ему растолковать. Он даже разок пытался к Ельцину подкатиться насчет приватизации «Газпрома». Но в администрации все на уши встали. Пришлось отложить. Сами, небось, зубы точат. Так что нам с тобой, Вован, надо о будущем думать. Правильно говорю?

Храповицкий энергично затряс головой, выражая готовность думать о будущем.

— А у меня на тебя виды! — морща лоб и становясь серьезным, заговорил Вихров. — Башковитых ребят вроде тебя в Москве днем с огнем не сыщешь. Жулья всякого тут полно. А толковых — нету. Годик еще тебе надо посидеть там, в вашей Звездокваковке. Мы пока под тебя пару других регионов сольем. А потом я хочу тебя сюда забрать. В столицу. И на базе твоего подразделения начнем создавать еще одну независимую добывающую компанию. Приватизируем ее, конечно. И будем выводить миллиардов на пятьдесят кубов в год, по добыче. Возбуждает, а? Вставляет? То-то! Ведь время нынче какое? Надо рвать, что дают. А то все эти «Русские нефти» и прочие Смоленские тоже не дремлют. Что мы не заберем, то Березовский отгрызет. А мне нельзя, чтобы только одна наша фамилия светилась. Вихровская. Надо других людей подтягивать. Кстати, я слышал краем уха, у тебя там проблемы какие-то? С налоговой? Нет?

Он спросил невзначай, как бы между прочим, но по тому, как настороженно сверкнули его глаза, я вдруг понял, что он был совсем не так прост, как представлялся.

— Да ерунда, — поморщился Храповицкий. — Интриги конкурентов.

— Смотри, — строго покосился на него Иван. — Нам тут скандалов не надо. Мы с властями живем в мире и согласии. По-келейному. Они нам помогают, мы им. Если что, лучше сразу признайся, чтобы в зародыше задавить. У меня с Калошиным хорошие отношения. Ему только пальцем шевельнуть — и все решится.

— Надеюсь, не понадобится на такой уровень выходить, — вяло отозвался Храповицкий.

Он явно чувствовал себя неуютно оттого, что Иван был в курсе наших неприятностей.

— Как хочешь, — Иван пожал плечами. — Если передумаешь, скажи. Время-то еще есть. Я все равно к вам на этот конкурс собираюсь на следующей неделе.

«Русская нефть» еще не успела построить себе высотку наподобие газпромовской, и ее офисы размещались в выкупленном здании бывшего научного института в центре Москвы. И коридоры, и приемные, и лестницы здесь были не в пример скромнее. Да и сам дух тут был иным. Вместо имперского размаха — практицизм и деловитость.

Мы попали сюда с получасовым опозданием, однако Либерман принял нас сразу, в своем кабинете, который размерами существенно уступал вихровским, да и рабочему месту Храповицкого. Храповицкий начал было извиняться, но тот его прервал.

— Да брось, Володя, — отмахнулся он, с самого начала дружески обращаясь к шефу на «ты». — Бизнес есть бизнес, я все понимаю. Ты же не водку пил.

Храповицкий пристыженно потупил глаза, подозрительно блестевшие от выпитого.

— Нас Вихров задержал, — пробормотал он. — Я пытался к тебе в приемную дозвониться, предупредить, что опаздываем, не получилось.

Про Вихрова он, конечно, упомянул специально. И, по-моему, зря. Ни одному начальнику не нравится, когда им пренебрегают ради другого. К тому же, судя по тем характеристикам, которые давал Либерману Иван, отношения между «Газпромом» и «Русской нефтью» были отнюдь не идиллические.

Либерман сморщил нос.

— Ну, раз сам Вихров задержал, то какие могут быть извинения! — он развел руками. — Кстати, как у него дела? Говорят, его после президентских выборов в отставку отправляют?

— То есть как в отставку? — всполошился Храповицкий. — Я ничего об этом не слышал.

— Да нам-то с тобой какая разница?! — невинно заметил Либерман. — Детей нам с ним не крестить, денег он нам не должен.

Храповицкий помрачнел и нахмурился. Либерман улыбался и говорил небрежно, как будто просто болтал, не вкладывая в свои слова никакого особого значения. Но я почему-то готов был спорить, что и про водку, и про деньги он упомянул не случайно. Мне показалось, что он был отлично осведомлен не только о взятке, которую давал Храповицкий за свое назначение, но и о том, где и как мы провели последний час. И хотя я понятия не имел, откуда он мог это знать, я был уверен, что он нарочно поддразнивал Храповицкого.

Храповицкий этого, кажется, не замечал. Присущая ему природная осторожность притупилась. Он был слишком окрылен нарисованными ему Иваном перспективами и к тому же не совсем трезв.

— У вас-то что с выборами? — продолжал свои расспросы Либерман. — Победит наш Егорушка?

— Конечно, победит, — без тени сомнения отозвался Храповицкий. — С нашей поддержкой — сто процентов.

— Там, говорят, еще мэр ваш собирается баллотироваться?

— Забудь про него, — коротко ответил Храповицкий.

— Уже забыл, — кивнул Либерман, словно только и ждал, когда Храповицкий развеет его сомнения.

Его готовность соглашаться с категоричными суждениями Храповицкого меня еще больше насторожила. А его подчеркнутый демократизм мне и вовсе не нравился. В современной России демократы выражают свое возмущение в очередях за зарплатами, а не возглавляют огромные нефтяные компании. По-моему, Храповицкий его недооценивал.

— Кстати, у меня к тебе дело, — важно начал Храповицкий, закидывая ногу на ногу.

Либерман сделал серьезное лицо и подался вперед, показывая, что он весь обратился во внимание.

— Вопрос заключается в следующем, — продолжал Храповицкий. — Наша губерния не входит в сферу ваших насущных интересов...

Либерман вопросительно поднял брови, и Храповицкий поправился:

— Я имею в виду, что для вашего бизнеса — это сущий пустяк. У вас там нефтеперерабатывающий завод и пара мелких производств.

— И еще кое-что, — негромко вставил Либерман. Храповицкий пропустил его реплику между ушей.

— А у меня почти весь бизнес сосредоточен в нашей губернии, — гнул он свое. — Получается, что мы с вами конкурируем.

— Что вовсе не мешает нам быть союзниками, — снопа вставил Либерман.

— Мне хотелось бы, чтобы мы стали друзьями, — возразил Храповицкий. — Почему бы вам не продать мне ваш завод? Миллионов, скажем, за семь?

О намерении приобрести завод я слышал впервые. Он был крупным, но со всем своим изношенным оборудованием он вряд ли стоил больше шести. Это было не Деловое предложение, а политическое. Храповицкий в бизнесе обычно торговался с предельной жесткостью и отжимал все, что только можно.