Миры Стругацких. Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар - Игорь Минаков

Деревянной походкой Антон спустился к себе — и тут до него дошло. С потрясающей ясностью представился забрызганный кровью потолок. Благородному дону Румате хотелось поучить смердов вежливости.

«Прав, прав доктор Александров! Только повторная реморализация. — Антон тупо смотрел в стену. — Завтра же, сразу после работы». Такие срывы случались все чаще…

Вернувшись домой, он нажал на кнопку вызова аварийной службы. Заспанный голос с великолепным арканарским акцентом поинтересовался: «Чего? Поют? Убили кого?» Узнав, что пока-таки никого, голос отключился и на повторные вызовы не реагировал.

…Вряд ли кто смог бы объяснить, отчего арканарские рабочие предпочитали селиться именно в этом районе. Сказывалась, наверное, близость ульмотронных заводов. В одном Антон был почти уверен: на несколько километров вокруг он оставался единственным землянином. Собственно, и его-то никто не держал — только гордость да полжизни, прожитые на этой улице, да Кира. Желание сохранить все так, как было при ней. По себе он помнил, как это важно: дом, куда можно вернуться. Оттого и поддерживал здесь безукоризненный порядок.

Заглянул в комнату Киры. Ее книги, ее огромный плюшевый медведь… Каждая вещь тут помнила ее. Вот только вид за окнами становился год от года все более безрадостным. Загаженные детские площадки, пни на месте старого парка, фасады домов в жирных кляксах копоти. Арканарцы любили шашлыки под открытым небом.

Уже несколько лет перестали заезжать сюда аварийщики — даже для проведения необходимых работ. Более-менее спасала Охранная гвардия — отдел аварийной службы, наскоро набранный из арканарцев же. Методы у них, по слухам, были ужасны, но лишь им одним удавалось поддерживать подобие порядка в этих дебрях.

Создавать Охранную гвардию пришлось в авральном порядке три года назад. Тогда без всяких видимых причин несколько тысяч разъяренных арканарцев, вооруженных дрекольем и обрезками металлических труб, выплеснулись на улицы и двинулись к городу.

Совет раскололся. Александр Васильевич, говорят, предлагал применить чуть ли не водометы, на что уважаемый Ямакава поинтересовался, почему тогда не пулеметы. «Поймите, если сравнивать их цивилизацию с нашей — это всего лишь дети».

Тем временем аварийная служба лихорадочно эвакуировала район за районом и не успевала.

А потом на пути озверевшей от вседозволенности толпы появился одинокий человек.

Впервые за три года Антон увидел дона Рэбу. Страшно исхудавший, в черной сутане на голое тело, он бесстрашно встал перед толпой и воздел руки. И тысячи людей, только что готовых ломать и убивать, разом опустились на колени…

Антон взглянул на часы. Прошло уже два часа, а обзор не сдвинулся ни на строчку. Время принимать лекарства. Извлек из флакона две капсулы и, страдальчески морщась, проглотил. Собрался. Попытался вникнуть. Прочитанное добило окончательно: «Глава восьмая. О благородном разбойнике Ваге, прозванном Колесом, спасавшем грамотеев в годы Серой смуты». Историки… Хвостом вас по голове… И Рэба… Какого рожна понадобилось старому стервятнику в Институте?

Антон прикрыл глаза и попытался фильтровать шум. Несмотря на проклятую реморализацию, этот примитивный навык практически не пострадал. Может, оттого, что закрепляли его на уровне рефлексов.

Вокруг кипела суета, летали обрывки фраз. Из обрывков постепенно вырастал в красе своей сердечный друг барон Пампа дон Бау, каковой во главе объединенной баронской дружины славно прошелся с востока на запад Арканара, вышвырнул Орден из столицы и ныне собирался короноваться под именем Пампы Первого.

Тем самым на операции «Рог изобилия» можно было ставить большой и жирный треф.

Вот и заседала теперь дирекция Института во главе с Александром Васильевичем Симоновым совместно с Чрезвычайным и Полномочным…

Дверь приоткрылась.

— …Это — дон Румата? — В глазах дона Рэбы не было презрения — одно лишь удивление да бесконечная жалость. — Этого человека хорошо отделали. Кто?

— Нет, ваше преосвященство, теперь с ним все хорошо, — охотно пояснял Казимир Сташевский — начальник антоновского отдела, — с ним работали наши лучшие врачи — доктор Александров и другие.

— Передайте доктору Александрову мое искреннее восхищение. Всегда полагал, что располагаю лучшими специалистами в этой области.

— Не беспокойтесь, ваше преосвященство, мы приложим все силы, чтобы передать свой опыт и научить ваших специалистов всему, что умеем сами.

Они давно вышли, а Антон все сидел в своем закутке и, казалось, дремал. За эти шесть лет к нему привыкли и не особо стеснялись. Все так же из обрывков разговоров стали проявляться контуры плана под кодовым названием «Двойное Касание». Оставалось последнее, во что Антон не мог, не хотел верить, но вот раскатился по коридору зычный бас Славы Цюрупы: «Гор-рбатого!» Теперь все становилось на свои места.

Больше всего на свете Арата Горбатый ценит свободу.

Арата Горбатый не подчиняется никому, даже богам, спустившимся с неба. И когда завтра он обнаружит, что у Земли нет средств на продолжение его очередной… кажется, эсторской авантюры, Арата Горбатый полностью волен в своих решениях. Но и оружие, и золото, и даже инструкторы найдутся, как только мятежнику придет в голову выбрать нужное Институту направление. Так было при Антоне, отчего не быть тому же при Казимире? Великолепно обученная и вооруженная крестьянская армия — а если понадобится, то и несколько, — с ходу возьмет оставшийся без прикрытия замок Бау. Семью барона вывезут в Область Святого Ордена. Лучшие психологи Института уже просчитали шестнадцать сценариев возможных действий барона Пампы, а лучшие аналитики разработали оптимальную стратегию реагирования для любого из них.

Антон взглянул на часы. Было только десять. Трактат отца Нанина полетел в сторону. На экран посыпались данные. То и дело спотыкаясь об ограничения доступа, продираясь сквозь сонную одурь, за два часа он смог подготовить доклад, где, тряхнув стариной, на восьми листах доказывал опасность прямого вмешательства. На оставшихся семи рассматривались четыре альтернативных варианта.

— Не знаю, Тошка, — с сомнением покачала головой Стеллочка, — я передала Александру Васильевичу твой доклад, и он сказал, что это чрезмерно интересно и что он непременно ознакомится. Когда будет время… Только вот Казик уже вылетел…

Антон слепо вернулся в закуток. «Трактат о Серой смуте» кто-то забрал, вместо него обнаружилась солидных размеров тетрадь в черном кожаном переплете.

Это были чьи-то записи — разрозненные и ни о чем.

«Весною — рассвет.

Все белее края гор, вот они слегка озарились светом. Тронутые пурпуром облака тонкими лентами стелются по небу.

Летом — ночь. Слов нет, она прекрасна в лунную пору, но и безлунный мрак радует глаза, когда друг мимо друга носятся бесчисленные светлячки.